Ты, я и другие - Финнуала Кирни

— Ага. Как его зовут, для начала?

— Пинк.

— А покраснела-то, покраснела! И что это за имя?

— Ну, на самом деле он Джефф, хотя друзья зовут его Пинк. Он музыкант группы «Бразерс», ударник.

Его обожают геи, поэтому Пинк.

— О, да я его знаю! — Странно, ведь музыкальные вкусы Карен застряли в восьмидесятых. — Ударник, да? И руки такие ловкие-ловкие?

— Очень. — Я густо краснею.

— Ах ты, мартышка! — Карен словно увидела меня в новом свете. — Сильная разница?

Я фыркаю от смеха:

— С кем?

— С Адамом.

— Адам — респектабельный горожанин сорока трех лет, для него новая женщина — приключение и всплеск эмоций. Пинк — тридцатишестилетний безбашенный музыкант, для него приключение — отсутствие женщин. Как можно сравнивать?

— И все-таки?

— Желаешь подробностей? — Мы обе громко хохочем.

— Да, очень здорово различается. Нечто совсем другое. Но это только секс. Секс, ничего больше.

Карен смотрит на меня в притворном ужасе.

— Ты в него часом не влюбилась?

— Нет. Чистое, незамутненное сексуальное желание.— Что-то ты стала говорить как Адам.

— Может, я дозрела до того, с чего он начал.

Карен трясет головой:

— Ох, нет, лучше не надо. Ты еще его оправдывать начни. Есть разница. У тебя долго не было вообще никакого секса, и организм потребовал своего.

Это базовый инстинкт. А Адам не испытывал недостатка в сексе, у него была ты. Но он хотел больше — и разнообразнее. Это просто жадность.

Как обычно, она раскладывает все по полочкам и не дает уйти в сторону.

— Ты его видела? — не могу не спросить я. Наверное, в моем голосе слышится тревога. — Мег говорит, он в норме…

— Да. В норме. Несколько недель ему нужно вести себя осторожнее, а в остальном все в порядке.

Таблетки для снижения холестерина, и все.

Она не спрашивает, почему я сама его не навестила.

— Знаешь, у меня вот уже где сидят его высокие душевные переживания. Актер провинциального театра.

Измены, внебрачные дети, теперь вот сердечный приступ… Причем именно в тот момент, когда…

Я навещу его. Позже. Не сейчас. — Позже? То же самое я подумала про разговор с Жилем. — Вы ладите?

— спрашиваю я подругу, имея в виду ее ссору с Адамом. Кошмарная была сцена.

— Стараемся. Куда деваться? Что бы там ни происходило, я влюблена в Бена, а он и Адам — братья.

— Ого! Влюблена? — Я шутливо толкаю подругу локтем.

— Люблю. Он первый мужчина, про которого я могу сказать: до конца жизни. Первый, от кого я хотела бы иметь детей.

Ох, черт, какие разговоры пошли! Именно эти слова я боялась услышать с тех самых пор, как они вместе.

— И расскажи мне, наконец, почему все-таки они с Элизой разошлись?

На секунду я задумываюсь, не фыркнуть ли нечто вроде: «Господи, нашла время! Мне нужно бежать!» — но нет, с Карен это не пройдет.

— А почему ты его не спросишь?

— Я спрашивала. Он отделывается мутными отговорками.

У меня ощущение, что это как-то связано с детьми. Верно?

— Я тебе говорила, что Пинк весь в татуировках?

— Да. — Она задумчиво отпивает кофе.

— Одна на бедре. Китайский иероглиф. Когда я спросила, что он означает, Пинк сказал: «Бет». — Я жду ее реакции. — Мне тогда показалось, что это смешно. То есть символ один, а имена, как и женщины, разные.

— Значит, правда. Они пробовали, пробовали завести детей, да?

О да, пробовали. И я не хочу это обсуждать. Было пять или шесть попыток ЭКО. Элиза — бэк-вокалистка на концертах у знаменитостей, и каждый заработанный ею пенс шел на очередную неудачную попытку стать матерью. Это было тяжело для них обоих.

Для нее — поскольку проблема была в ее воспаленных трубах; для Бена — поскольку он знал, что может зачать ребенка и стать отцом, только не с ней.

— Спроси об этом Бена, — говорю я.

— Я спрашиваю тебя.

И я сдаюсь:

— Они много лет подряд пытались зачать ребенка.

Когда не вышло, Бен был готов взять приемного, но Элиза не хотела. В конце концов это сломало их отношения. — Я сознательно ограничиваюсь минимумом фактов. — Об остальном спрашивай у него.

Карен кивает, видно, что сказанное ее расстроило.

Я касаюсь ее руки.

— Знаешь, иди домой и поговори с Беном. А я посплю — до сих пор от разницы во времени мне не по себе. Завтра Мег кладут в больницу.

— Черт!.. Прости, пожалуйста. Сейчас уйду. — Она начинает собирать вещи. — Как у Мег дела?

Перечисляю как. Здоровая, счастливая, влюбленная, так и не сумевшая простить отца, но самоотверженно согласившаяся поддержать сводного брата, о котором никогда прежде не слышала.

Карен крепко обнимает меня.

— Гордись дочерью. Таких мало.

— Знаю. Горжусь.

— Теперь тебе придется добавить к списку пункт «Пинк». — Она поворачивает голову и смотрит на расписанную мной стену. — В колонку того, что ты любишь. Просто допиши: «Тащиться от оргазмов в Лос-Анджелесе». Даже не надо упоминать имя.

Я громко смеюсь. Стоит подумать.

— У работы на себя масса преимуществ… — Бен разговаривает со мной так, будто я двухлетний малыш.

— Мне выписали несколько кардиопрепаратов, Бен. Лоботомию мне не делали.

Брат смущается и искоса поглядывает из-за руля.

Он настоял, чтобы приехать за мной в квартиру и отвезти на Грейт-Ормонд-стрит в моем собственном автомобиле. Ему никаких неудобств — завтра он легко наверстает невыполненную сегодня работу.

Я понимаю, что должен испытывать признательность, но вместо этого жалею, что вообще сказал ему о поездке. Жалею, что просто не вызвал такси.

Включаю CD-плеер. Мы с Беном одновременно подпрыгиваем и напрягаемся, когда из динамиков доносится голос Элизы.

— Это… — Бен смотрит на панель управления, словно она загорелась.

— Сейчас выключу.

— Нет, пусть будет. Мне всегда нравилось слушать, как она поет. Сто лет уже не слышал ее голоса.

Это одна из песен Бет?

— По-моему.

Как запись попала в машину — и когда? Не имею ни малейшего представления. Я давно не пользовался проигрывателем.

Мы слушаем песню, погрузившись в историю женщины, которая тоскует по возлюбленному, несмотря на новое чувство.