Отто Шмидт - Владислав Корякин

Триумфальное возвращение участников ледовой эпопеи показало, что народ воспринял события в Чукотском море как собственное торжество, а партия – свое: подобное тридцать лет спустя повторилось с полетом Гагарина. Финал ожидал челюскинцев на Красной площади столицы с участием Политбюро и даже проведением военного парада. Партийный советский официоз увидел реальные достижения плавания «Челюскина» в том, что «…коммунисты доподлинно выполнили в ледяной эпопее роль авангарда… Челюскинская эпопея показала всему миру, с какой настойчивостью и талантливостью народы Советского Союза борются за светлое будущее человечества. И они победят! Порукой тому наша ленинская партия, ее Центральный комитет, ее гениальный вождь Сталин» (1934, т. 1, с. 4, 9). Воистину каждому свое… Несомненно, для каждого челюскинца, включая Шмидта, эта эпопея стала еще и личной вершиной.

В Москве даже планировалось сооружение монумента в память эпопеи челюскинцев, однако (по словам известного поэта) «…хоть они порою были и герои, не поставят памятника им». Партия не посчитала необходимым выполнять собственные обещания, когда арктическая тема в пропаганде исчерпала себя… Таким был последний штрих в незабываемой челюскинской эпопее, ставшей частью российской истории.

Эти строки великого англичанина полностью применимы к событиям в Советской Арктике середины 30-х годов прошлого века. Наука и практика в освоении высоких широт под руководством Шмидта шли рука об руку, вызывая, в зависимости от отношения к режиму, установившемуся в стране, восхищение одних и удивление других. Казалось, заявки партийного руководства на особую роль партии в переустройстве страны, а затем и всего мира получают реальное доказательство на примере освоения наименее приспособленных для существования человека территорий и акваторий высоких широт. Причем особое внимание оказывается науке…

Однако начнем с практики мореплавания по трассе СМП на основе предшествующего опыта.

С возвращением Шмидта после завершения челюскинской эпопеи планы на навигацию 1934 года на Северном морском пути выглядели следующим образом: «Из Мурманска на Лену должна была отправиться транспортная экспедиция в составе трех грузовых пароходов и одного ледокола; “Седову” следовало заняться научно-исследовательскими работами в северной части Карского моря; “Садко” направлялся на Северную Землю, “Русанов” – в бухту Прончищевой, “Сибиряков” к мысу Челюскина; отдельная экспедиция будет работать в Карских Воротах; для гидрографических работ в море Лаптевых предназначалась шхуна “Темп”; наконец, большие морские операции проводились на крайнем востоке Советской Арктики» (Визе, 1946, с. 155). Этот первоначальный план позднее был дополнен рейсом «Литке», с возвращением его на запад (поскольку во Владивостоке остался «Красин», готовый летом вести проводку транспортных судов в акваториях Чукотского и Восточно-Сибирского морей). Белов считает: переброска «Литке» на запад была связана с тем, что ГУ СМП «…собиралось открыть регулярные арктические навигации по всему Северному морскому пути с лета 1935 года.» (1969, с. 151).

Практически все эти намерения были выполнены в полной мере, включая поход «Литке» (капитан Н.М. Николаев, руководитель научной группы В.Ю. Визе), который не только благополучно прошел в Мурманск, выполнил определенную научную программу, но и помог выбраться из ледового плена трем судам Первой Ленской экспедиции, зазимовавшим у побережья Таймыра. Ледовую разведку для «Литке» проводил на крохотном Ш-2 пилот Куканов, получивший большой опыт летной работы еще на Чукотке в предшествующие годы. Белов считает, что «…поход “Литке” был своего рода генеральной репетицией, проверкой готовности Северного морского пути» (1969, с. 158) для регулярного мореплавания, разумеется, с учетом накопленного ранее опыта.

Всего в навигацию 1934 года (продолжавшуюся с 14 июля по 25 октября) в Арктике плавало 85 морских судов, из них 34 под флагом Главсевморпути. «В коммерческой навигации принимали участие 25 иностранных пароходов и 16 грузовых судов, зафрахтованных у Наркомвода. Грузооборот 1934 года составляет по экспорту сибирского леса около 110 000 тонн и около 55 000 разного генерального груза. Карскими судами были завезены на остров Диксон и Игарку 10 000 тонн генеральных грузов и угля, а судами Ленских экспедиций заброшено в Якутию около 7500 тонн различных грузов. Число полярных станций в советском секторе Арктики уже перевалило за сорок… Личный состав полярных станций насчитывает свыше 500 человек» (БАИ, 1935, № 1, с. 3). Очевидно, Главное управление Северного морского пути оказалось не просто жизнестойкой организацией, но и способной активно работать в отсутствие руководителя. Это весьма показательно: сам Шмидт в связи с челюскинской эпопеей оказался надолго оторванным от организационных дел в ГУ СМП.

Это, в частности, подтвердила сессия Ученого совета ВАИ в декабре 1933 года, которую провели заместитель начальника ГУ СМП Ушаков и директор ВАИ Самойлович. Пока Шмидт дрейфовал на обреченном судне во льдах Чукотского моря, его избрали почетным председателем сессии, чтобы подготовить планы научного освоения Арктики ко времени возвращения шефа на Большую землю. С развернутыми докладами по различной тематике (включая обзор достижений по итогам Второго Международного Полярного года 1932–1933 годов) выступили не только работники Главсевморпути и Арктического института, но и многочисленные гости из родственных организаций, проводивших свои исследования в Арктике. В любом случае ГУ СМП с Арктическим институтом выступали как ведущие головные организаций, что подтверждалось в резолюции, принятой по итогам сессии.

Суть этих решений заключалась в следующем: ВАИ должен был объединить все научные изыскания, выполняемые различными подразделениями ГУ СМП. При этом гидрографические и гидрологические исследования должны были предшествовать эксплуатационным рейсам, особенно на востоке Севморпути, где судов для выполнения намеченной научной программы не хватало. ВАИ брал на себя обязательства создать геологическую карту на советский сектор Арктики и намеревался вести активные геолого-поисковые и разведочные работы на различные полезные ископаемые, в первую очередь – уголь и нефть.

После возвращения Шмидта из Америки летом 1934 года в системе Главсевморпути было образовано Политуправление во главе с бывшим чекистом Сергеем Адамовичем Бергавиновым. С ним Шмидт познакомился еще в Архангельске во время экспедиций 1929–1930 годов, когда тот возглавлял Севкрайком ВКП(б). Известно, что бывший чекист отличался крутым нравом и мог в качестве последнего аргумента продемонстрировать револьвер, не остававшийся у него без дела. Очевидно, уроки «Челюскина» в части пропаганды были оценены наверху в полной мере, и теперь освещение деятельности ГУ СМП должно было еще проходить под партийным контролем наравне с повседневной работой.

Лето 1935 года Шмидт впервые за многие годы провел вне Арктики. Практически одновременно с переездом Академии наук из Ленинграда в Москву решением Политбюро от 20 апреля 1935 года постановлялось «…удовлетворить просьбу Президиума Академии наук о включении т. Шмидта О.Ю. кандидатом в действительные члены Академии наук… Принимая во внимание исключительные заслуги, Президиум постановил просить Совнарком СССР разрешить Академии наук принять это заявление… в ускоренном порядке» (Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП (б) – ВКП (б) – КПСС. 1922–1991, 2008, с. 167–168).