Белее снега, слаще сахара... - Ната Лакомка

— Это ложь! Я — единственная дочь барона! И я — невеста короля! — закричала она, хватая кольцо Прекрасной Ленеке. — И только я буду королевой!

Лицо моей единокровной сестры стало совершенно безумным — куда только исчезли миловидность и слащавость? Раз за разом Клерхен пыталась надеть кольцо на свой точеный тонкий пальчик, но не могла протолкнуть его дальше ногтя.

— Да остановите же её, — сказала принцесса с жалостью. — Как мучается, бедняжка…

Я взглянула на Иоганнеса, который наблюдал за этой сценой и усмехался.

— Дайте-ка сюда, барышня, — король перегнулся через стол и забрал кольцо из рук обомлевшей Клерхен. — Размерчик-то не ваш.

Он вытер кольцо салфеткой, полюбовался блеском жемчужины и взял меня за руку.

— Примеришь, Мейери Регина Дода? — спросил он и безо всякого труда надел кольцо на мой безымянный палец.

На тот самый, где полагалось быть обручальному кольцу.

Оно скользнуло и село, как влитое — будто подгонялось специально по моей руке.

— Чудеса… — произнес растерянно кто-то из гостей.

— Поверьте, они только начинаются, — сказала принцесса и засмеялась.

Белая птичка села мне на плечо, покрутила крохотной головкой, а потом спрыгнула на пол — туда, где валялись скорлупки колдовского ореха.

Я не успела понять, в какой миг произошло чудо, но вместо белой птицы перед нами уже стояла стройная белокурая дама в белоснежном платье, рядом с которым платье Клерхен показалось серой тряпкой.

Дама отбросила на спину кудри, поправила хрустальную крохотную корону, чудом удерживавшуюся макушке, улыбнулась мне и королю, а потом обернулась к баронессе:

— С вашей стороны было подло и жестоко заманить меня в клетку, дорогая госпожа Диблюмен. Это вы тоже вычитали в колдовской книге?

Госпожа Любелин упала в обморок — по-настоящему, не притворяясь, и в течение нескольких минут ее пытались привести в чувство. Впрочем, хлопотали только две или три фрейлины принцессы — остальные таращились на прекрасную незнакомку, а она расточала улыбки и взгляды, накручивая на палец локоны, перевитые жемчужными нитями.

— Сама догадалась, — процедила баронесса, единственная смотревшая на даму без восторга. — Но если бы знала, что вы — не простая пташка, а фея, то свернула бы вам голову сразу.

— Фея?.. — спросила я детским голосом.

— Это — фея Драже, — сказал король с благоговением и обнял меня за плечи, никого не стесняясь. — Та самая, что подарила моему прадеду волшебное кольцо, и которая подарила мне тебя.

— Эй, ваше величество! — фея Драже засмеялась, и от переливов ее хрустального смеха баронесса поморщилась, как от зубной боли. — Это вас я подарила моей милой крестнице!

— Подарок сомнительной ценности! — хихикнула Гретель, но тут же приняла прежний мечтательно-невинный вид.

— Подарок! — крикнула Клерхен и разревелась злыми слезами. — Это нечестно! Нечестно! А ты, — сказала она мне с ненавистью, — тебе просто повезло, что эта гадкая фея на твоей стороне! Какая из тебя королева?! Ты глупая, и голова у тебя пустая, как вот этот самый орех! — она с силой опустила каблук на ореховые скорлупки и растоптала их в пыль. — Могла бы получить лавку, деньги! А вместо этого, как дурочка, спасала своего мастера!

— Лавку и деньги? — произнес мастер Лампрехт испуганно и опять вытер лицо колпаком.

— Но она отказалась, это золотое сердечко. Она пыталась спасти вас, добрый мастер, и это ей удалось, — сказала фея и расцеловала моего хозяина в обе щеки, отчего тот стал красным, как вареный рак.

— Я ничего не сделала, госпожа Драже, — с неловкостью произнесла я странное имя моей неожиданной покровительницы. — Это вы расколдовали его. Но почему вы столько медлили? Почему не пришли к нам на помощь сразу?

— Может, мне за вас ещё и жизнь прожить? — развеселилась волшебница. — Нет, всё сделали вы сами. И помочь Гензелю я смогла, только когда он сам решил бороться за свою любовь.

— Сказать по правде, — король покосился на принцессу, которая погрозила ему пальцем, — я решился на это, когда кое-кто на личном примере показал, что судьбу мы должны вершить собственными руками.

— А помочь тебе, — фея потрепала меня по щеке и поправила мою косынку, — я смогла только после того, когда ты доверилась Иоганнесу и приготовила эти изумительные сладости — сладости настоящей любви.

— Как будто мне в любви призналась, — подхватил король.

— А тебе только этого и хотелось, — я не смогла удержать улыбку — таким довольным он выглядел.

Пытаясь скрыть смущение, я хотела затянуть узел косынки потуже, но обнаружила, что она куда-то исчезла, а мои волосы вдруг оказались завитыми в локоны и перевиты жемчужными нитями — совсем, как у феи! Да что — косынка! Моё платье!.. Из синего оно превратилось в белоснежное, кружевное, осыпанное крошечными бриллиантами, как сверкающими снежинками.

Придворные дружно ахнули, а фея Драже уже заговорила с моей сестрой, глядя на нее с жалостью:

— Ты думаешь, что дело только в моей помощи? Ах, бедное дитя… Такое глупое, неразумное дитя… Живешь в темноте, и внутри тебя — чернота. Думаешь, сможешь скрыть ее белоснежным личиком и белым платьем? Нет, не получится. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что человеческая жизнь — выше личного комфорта, а доброта и благородство — важнее красоты. И если поймешь, то тогда тебя — может статься — полюбит благородный и добрый человек. Но эта сказка — она не твоя.

Клерхен, жадно слушавшая фею, снова разревелась.

— Хватит болтать, — фея Драже деловито прихлопнула в ладоши. — Пора совершиться доброму волшебству, чтобы уничтожить злое колдовство!

Баронесса испуганно попятилась, и фея шутливо ткнула в ее сторону пальцем:

— Вы верно угадали, дорогая баронесса, начнем с вас. Конечно, мы сразу же отберем у вас колдовскую силу. Она только губит вас, подтачивает, как червь, милая Динеке. Избавимся от нее поскорее.

Баронесса ахнула, схватилась за сердце, и темное облако на секунду окутало ее, сдавило, словно не желая покидать, а потом взорвалось тысячью сверкающих искр.

— Так-то лучше, — важно заявила фея. — А теперь решим, что делать с вами и вашей дочерью. Как следует поступить с лгуньями, злодейками, интриганками, шантажистками… О! Может превратить вас в орехи?! Или в канареек? И в клетку посадить?

Баронесса вздрогнула, а Клерхен заверещала от ужаса.

— Прошу вас, госпожа фея, не надо больше никаких орехов, — торопливо попросила я. — Это слишком жестокое наказание. К тому же… всё закончилось, и барышня Клерхен — моя единственная сестра…

— У моей невесты слишком золотое сердечко, — заявил король. — Я не согласен.

— Гензель, — я сжала его руку. — Если ты и в самом деле счастлив, то должен простить всех, чтобы ничто не омрачило счастья. Нашего счастья, — последние слова я произнесла совсем тихо, но король услышал.