Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Постучимся? – спросил Катберт. – Или просто откроем дверии войде?

Отвечать Роланду не пришлось. Парадные двери гасиендыраспахнулись, и на пороге появились две женщины, обе в длинных, с белымиворотниками платьях, напомнивших юношам туалеты, в которых щеголяли жены купцовв их родном феоде. В свете факелов в волосах у женщин заблестели крохотныебриллиантики.

Более полная шагнула вперед, улыбнулась, присела в глубокомреверансе. Ее серьги, крупные кубы-рубины, буквально светились изнутри.

– А вот и наши молодые люди из Альянса. Добро пожаловать,добро пожаловать. С приездом, сэры, и да будут долгими ваши дни на земле.

Все трое поклонились в унисон, выставив вперед одну ногу,нестройным хором поблагодарили женщину, отчего она засмеялась и хлопнула владоши. Вторая женщина одарила их сухой, как и ее тело, улыбкой.

– Я – Олив Торин. – представилась пухленькая. – жена мэра. Аэто сестра моего мужа, Корал.

Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы,но до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд, Катберт иАлен вновь поклонились, выставив одну ногу.

– Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. – Олив Торинсияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира – это ли не повод длярадости. – Мой дом – ваш дом. Говорю это от всего сердца.

– Почтем за честь, мадам, – ответил Роланд. – Ваши теплыеслова осчастливили нас.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащийсмех вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе, возможно,потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит никого (за исключениемСюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться, кому он мог бы доверять.

Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщикв холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для мебели.Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа Дейва, смазанныечем-то блестящим остатки волос которого прилипли к голове, а монокль уютноустроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему. Дейв, заложив руки за спину,ответил тем же.

Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, какстарый доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, впросторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери, многочисленныегости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках, беседовали или брализакуски, с подносов снующих по залу слуг.

Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: Все.Каждое имя, каждое лицо… каждую мелочь. Особенно мелочи.

Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, иРоланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка. Котораяоказалась едва ли не самой трудной в его жизни.

Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал постыканцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредилиспециально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять дюймов,хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов напоминала свечнойвоск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у канцлера далеко не все в порядке.Седые волосы обрамляли обширную лысину. На переносице притулилось пенсне.

– Мои мальчики! – воскликнул он после того, как закончиласьцеремония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как политику,так и владельцу похоронного бюро. – Добро пожаловать в Меджис! В Хэмбри! И вДом-на-Набережной, скромное обиталище нашего мэра.

– Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть надворец, который вы можете построить, – ответил Роланд. Эта фраза тянула скореена комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили поведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф Эвери.

– Пойдемте, друзья! – Раймер, отсмеявшись, указал нараспахнутые двери. – Я уверен, мэр с нетерпением ожидает вас.

– Да, – послышался за их спинами тихий голос. Костляваясестра мэра, Корал, ретировалась, но Олив Торин осталась и теперь смотрела нановоприбывших, сложив руки на том месте, где когда-то была талия, губы ееразошлись в доброй улыбке. – Харт ждет вас с нетерпением, очень ждет. Мнепроводить их, Кимба, или…

– Нет, нет, не стоит тебе так утруждать себя, ты же должнауделить внимание другим гостям, благо их хватает, – ответил Раймер.

– Наверное, ты прав, – ответила Олив, в последний раз сделавреверанс Роланду и его спутникам.

Она по-прежнему улыбалась, и улыбка эта казалась Роландусовершенно искренней, но он подумал: Однако она несчастлива. Что-то ее оченьгнетет..

– Джентльмены? – Огромные зубы Раймера обнажились в улыбке.– Не соблаговолите ли пройти?

И повел их мимо дыбящегося шерифа в зал приемов.

Зал не произвел на Роланда особого впечатления, в концеконцов, ему доводилось бывать в Большом зале Гилеада, Зале Предков, как егоиногда называли, смотреть с галереи на большой прием. Танец Пасхи, отмечающийокончание Широкой Земли и приближение Первого Сева. Большой зал Гилеадаосвещали пять люстр вместо одной, и горели в них электрические лампы, а немасляные. Наряды гостей (многие из них, юноши и девушки из богатых семей, непроработали и дня, о чем при каждой возможности твердил Джон Фарсон) былибогаче, музыка громче, а гуляли они под недремлющим оком короля Артура изЭльда, изображенного на белом коне с объединяющим мечом.

Однако жизнь бурлила и здесь. И этого шума, экспансивности,пожалуй, недоставало Гилеаду, и не только на Танце Пасхи. Настроение, котороеон ощутил, едва переступив порог зала, относилось к неуловимым флюидам души,отметил Роланд, их исчезновение сразу можно и не заметить, потому чтоускользали они тихо и безболезненно. Как уходит кровь из вены в ванну,наполненную горячей водой.

Забранные деревом стены круглой комнаты (на зал помещение нетянуло) украшали портреты (в большинстве своем плохие) бывших мэров. Навозвышении справа от дверей, что вели в обеденный зал, четыре улыбающихся вовесь рот гитариста в сомбреро играли нечто похожее на быстрый вальс. Серединукомнаты занимал стол, на котором стояли две стеклянные чаши для пунша, однабольшая, красивая, вторая – меньше и проще. Разливал пунш еще один помощникЭвери, также весь в белом.

Хотя шериф днем раньше и утверждал обратное, некоторыемужчины повязали талии разноцветными кушаками, но Роланд в белой шелковойрубашке, черном узком галстуке и прямых черных брюках нисколько не портилкартины. На каждого мужчину с кушаком приходилось трое в коротких пиджаках, авот более молодые обходились только рубашкой и брюками. Некоторые дамы носилиукрашения, но не столь роскошные, как рубиновые серьги супруги мэра, две-тривыглядели так, словно недоедали уже много дней, но наряды разнообразием неотличались: длинные платья с круглым воротником, выглядывающие из-под нихразноцветные кружева нижней юбки, темные туфли на низком каблуке, сеточки наволосах (в большинстве сверкающие алмазной пылью, как у Корал Торин).