Сладкое зло - Венди Хаггинс

Я покачала головой, прикованная взглядом к его лицу, в то время как он говорил, быстро и страстно.

— Потому что все, о чем я мог думать — это была ты, Анна. Я думал о том, какая ты хорошая, и о том, ЧТО бы ты обо всем этом подумала. Ты вложила в мою голову мысли, которых не должно быть в голове Нефилима. — Он сделал паузу, всматриваясь в окно. — На этот раз отец позволил мне подобную вольность, но он был… в ярости. Он будет теперь наблюдать за мной, проверять меня. Я не могу позволить себе иметь какие-либо взаимоотношения с тобой.

Мы очень долго молчали.

Мне еще не хотелось его покидать. Не таким образом. Я понятия не имела, что сказать.

— Кай… Я знаю, что ты напуган и слетаешь с катушек. Я тоже. Но, может быть, этот меч — это знак, что что-то собирается произойти. Что-то хорошее для Нефов.

Его голова была опущена. Он смотрел пустым взглядом на панель радиоприемника.

— Ты почувствовала силу, когда прикоснулась к рукоятке, да? — спросил он, поднимая голову и глядя на меня своими голубыми глазами сквозь пряди волос.

Я кивнула.

— Что ж, я — нет. Я не заслуживаю того, чтобы помогать тебе, какой бы там план они не уготовили для тебя. Так что… просто возвращайся к своей милой и невинной жизни и держись от меня подальше.

— Пожалуйста, — умоляла я. — Не отталкивай меня. Мы можем быть друзьями, и…

Он схватил меня за подбородок своей крепкой рукой и взглянул на меня:

— Мы никогда не сможем быть просто друзьями, Анна. Уясни это, наконец, в своей голове. Ничего между нами быть не может.

Он отпустил меня и вылез из машины.

Я сидела там, ненавидя жжение в глазах и горле. Я наблюдала в боковом зеркале, как он говорил со служащим авиакомпании у наружней стойки регистрации.

С небольшим расширением моих способностей я услышала, как он сообщил мужчине, что мой билет был оплачен по телефону прошлой ночью и я путешествую, как несовершеннолетняя без сопровождения в первый раз. Служащий убедил его, что они обязательно присмотрят за мной.

Кайден поблагодарил его и направился обратно к машине, открывая дверь с моей стороны.

Я выходила не спеша, раздумывая над тем, чтобы закатить сцену, но так и не смогла заставить себя это сделать.

Он показал мне небольшую стопку денег и затем засунул ее мне в карман.

— Ты раздала все свои, — объяснил он, затем отвернулся, прежде чем я могла поспорить, и снова подошел к стойке регистрации.

Словно в затуманенном сне я предъявила свой паспорт и получила посадочный талон. Мы двинулись обратно к машине, подальше от вновь прибывших пассажиров. Остановившись, мы долго смотрели друг на друга.

Почему все должно быть вот так?

Я рискнула и прижалась лбом к его груди, ожидая что он вот-вот оттолкнет меня, но он не сделал этого. Кайден позволил мне прижаться к нему, но при этом продолжал держать свои руки при себе.

— Тебе пора идти, — произнес он.

— Подожди. — Я взглянула на него. — Есть кое-что, что мне нужно знать.

Я оттягивала время; было нечто, что не оставляло меня в покое всю поездку, особенно после вчерашней ночи.

— Вспомни начало путешествия, когда ты сказал, что всегда сразу же знаешь, что тебе придется сделать, чтобы затащить девушку в постель… даже меня?

Он засунул руки глубоко в карманы и я видела, как напряглись его предплечья. Его глаза подернулись голубой дымкой в той особой, свойственной ему опасной манере, и он кивнул.

— Что бы тебе пришлось сделать? — спросила я. — Для меня?

— Давай не будем об этом, — ответил он низким голосом.

— Скажи мне. Прошу тебя.

Кайден пристально посмотрел мне в лицо, уделяя особое внимание моей родинке.

Он облизал губы и сжал челюсти:

— Хорошо, — наконец ответил он. — Мне пришлось бы заставить тебя поверить, что я люблю тебя.

Я закрыла глаза. Это было больно. По большей части потому, что где-то глубоко в подсознании я поняла, что действительно думала, будто он меня любит.

Это был ужасный пример синдрома-хорошей-девочки.

Неужели вся эта поездка была для него игрой? Являлась ли я чем-то, вроде очередной глупой девчонки, которая была достаточной дурочкой, чтобы влюбиться в него?

Я покачала головой, не в состоянии в это поверить. Он пристально смотрел на меня, в ожидании следующих вопросов.

— Хотела бы я хотя бы раз увидеть твои цвета, — прошептала я.

— Что ж, я рад, что ты не можешь. И я бы желал, никогда не видеть твоих.

Он был прав, когда сказал, что правда может ранить гораздо больше, чем любая ложь.

Сделав глубокий вдох, я отвернулась от него, взяла свою сумку и пошла к аэропорту, не оборачиваясь.

Если бы я не знала наверняка, я могла бы поклясться, что Пэтти способна видеть цвета и читать мои мысли. Вероятно, это было как-то связанно с материнской интуицией…

Забрав меня из аэропорта, на полпути к дому она констатировала:

— Ты влюблена в него.

Все что я могла сделать, это кивнуть.

— Тебе больно. Мне не следовало тебя отпускать, — покачав головой, произнесла она.

— Нет, я рада, что поехала. Мне нужно было это сделать. Я бы не стала ничего менять. Кроме того, неразделенная любовь — это то, через что должны пройти все подростки, верно? — я попыталась улыбнуться.

— Неразделенная? — она вскинула брови в явном сомнении. — Я бы сказала, что у этого мальчика тоже есть к тебе чувства. Возможно, ты не единственная, кому сейчас больно.

Больше мы не проронили ни слова, весь оставшийся путь я размышляла над ее последними словами. Я прокрутила в голове все путешествие, пытаясь понять, где Кайден мог подать мне хоть какую-то надежду на взаимное чувство.

Я не могла больше думать ни о чем другом.

Джей не знал о моем возвращении, и я не выходила с ним на контакт, потому что не была готова к разговору.

Мои надежды просыпались с новой силой каждый раз, когда звонил телефон. Тщетно. Звонил кто угодно, но только не он. Я создавала в своем воображении всевозможные сценарии, в которых Кайден пришел бы ко мне или позвонил, чтобы объявить о своих чувствах, и мы уезжали далеко-далеко, туда, где его отец никогда бы нас не нашел.

Другими словами, я бредила.

Так вот, значит, что делали девушки после того, как их бросал Кайден Роу? Теперь я понимала суть всех сообщений, которые он получал.

Я задавалась вопросом, чувствовала ли каждая из них себя столь же особенно рядом с ним, как это чувствовала я? Я терзала себя размышлениями, должна ли я мучиться меньше от того, что он бросил меня ради нашего же общего блага? Потому что это не уменьшало боли.