"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

Борман знал, что, если Балтимор победит в этой игре, он выйдет в третью ежегодную игру Суперкубка против чемпионов Американской футбольной лиги – возможно, против намного менее опытных «Нью-Йорк Джетс».

– Остается только погода, – сказал Карр. – Холодно, хорошая видимость, снова похоже на зиму.

– Хорошее время для Рождества, – лениво отметил Борман. – Хорошая погода для Рождества.

– Фрэнк, мы сегодня выпили немного яичного коктейля у Чарли Дьюка, – поделился Карр. Дьюк был молодым астронавтом, еще ни разу не летавшим, однако его считали подходящим кандидатом для высадки на Луне ближе к концу лунной программы. – Заходила и Вал Андерс. Отлично выглядит. Передай Биллу, у нее там все хорошо.

– Хорошо, – эхом откликнулся Борман.

Повисла короткая пауза. Борман вспомнил о том, что в Хьюстоне уже поздний час, и спросил:

– Джерри, как тебе посменная работа?

– Отлично, Фрэнк.

Борман помолчал, глядя в иллюминатор. Родная планета, гораздо более далекая, чем во время первой трансляции, висела прямо перед глазами.

– Джерри, ты не представляешь, Земля выглядит такой маленькой.

– Понял, – откликнулся Карр. – Еще и меньше будет становиться, наверное.

Борман улыбнулся.

– Да, – тихо сказал он. – Мы с ней отлично ладим.

* * *

Милт Уиндлер не очень-то стремился рассказывать о том, что он делает фланелевые флаги для всех работающих в ЦУП. Не то чтобы он делал их собственноручно – в конце концов, он был руководителем полета и шитье флагов не числилось среди его умений. Флаги шила его матушка. В рождественскую неделю она гостила в Хьюстоне, к шитью была привычна и мечтала хоть как-то приложить руку к историческому полету, в котором ее сын играл такую заметную роль. Флаги планировалось делать красно-синими, с крупной белой цифрой «1» в центре. Милт настоял, чтобы флаги достались каждому из сотрудников ЦУП, а для этого их требовалось много, так что жены других операторов тоже согласились поучаствовать.

Впрочем, вопрос о том, для какой минуты предназначены флаги – то есть когда именно предполагается ими размахивать, – пока оставался нерешенным. В ЦУП по давней традиции в конце полета всем полагалось по сигаре; их выдавали в начале той смены, во время которой совершалось приводнение, однако зажигать их полагалось не сразу: время для этого регулировалось строгими правилами.

Закуривать сигару в момент, когда корабль коснется воды, было преждевременно: спасение тоже могло оказаться неудачным – так случилось, например, когда капсулу «Меркурия» Гаса Гриссома залило водой и она пошла ко дну, а болтающийся в Атлантическом океане Гриссом чуть было за ней не последовал. Даже когда астронавтов уже везут вертолетом на судно, радоваться рано: вертолеты тоже иногда падают. А вот когда экипаж, выбравшись из вертолета, твердо станет ногами на палубу – тогда Хьюстону можно праздновать. Если не верить тому, что корабль ВМС благополучно доставит астронавтов домой, то чему вообще можно верить? Так что именно в этот момент в ЦУП зажигались спички и раскуривались сигары.

Уиндлер считал, что флагам не обязательно так долго ждать. Для него критической точкой полета, которую невозможно было не отметить, был тот миг, когда астронавты совершат запланированные десять витков вокруг Луны, запустят двигатель SPS для отлета к Земле (маневр TEI[46]) и поспешат домой. В эту минуту русские будут, в сущности, побеждены, а Уиндлера – как и многих в НАСА – очень грела мысль победить русских.

Когда Уиндлеру впервые пришла мысль насчет флагов, он думал закупить нужное количество простеньких копий звездно-полосатого полотнища, умещающихся в ладони, – такие во множестве продавались в любом магазине дешевых мелочей. Однако после некоторого размышления они стали казаться ему слишком уж стандартными, и вот тогда-то он решил, что флаги должны быть сшиты вручную. Верхушка советского правительства наверняка увидит фотографии, сделанные в Центре управления полетом (НАСА распространит их как можно шире), и ярко-белая цифра «1» на флагах будет четко видна – особенно руководителям страны, которую так явно низведут до номера 2.

И поэтому в тот самый вечер, когда Джерри Карр в поздний час разговаривал с Фрэнком Борманом, Уиндлер, который был свободен от дежурства и вполне мог поспать, сидел дома, помогая жене и матери кроить фланель и вдевать нитку в иголку. Дурацкий способ проводить вечер, если днем ты командовал целым залом специалистов, обеспечивающих полет корабля к Луне, но Уиндлер считал такое занятие достойным.

* * *

На восьмом часу третьего полетного дня «Аполлону-8» предстояло пересечь границу. Экипаж не мог ее заметить или почувствовать – корабль будет все так же бесшумно лететь в космосе, до Луны останется еще полдня, – однако граница все-таки существовала. Ровно через 55 часов, 39 минут и 55 секунд после начала полета астронавты перестанут принадлежать Земле и перейдут во власть Луны.

Час за часом корабль проигрывал битву с притяжением Земли. Рекордная скорость 38 950 км/ч, с которой астронавты изначально устремились к Луне, поражала воображение, однако «спидометр» почти сразу же начал сбрасывать скорость. К отметке 323 000 км на пути от Земли, или к 14:30 по восточноамериканскому времени, в понедельник 23 декабря, примерно к назначенной минуте следующего репортажа с борта корабля, «Аполлон-8» полз со скоростью всего-навсего 995 м/с, то есть на уровне 11 % от изначальной скорости.

Однако затем, через час или около того, при прохождении отметки в 326 500 км, соотношение сил между планетой и ее спутником должно было смениться. В этот момент усиливающееся притяжение Луны наконец преодолеет более мощную, но слабеющую тягу земной гравитации, то есть восхождение в гору сменится нырянием с горы и скорость корабля вновь начнет расти. После этого по законам физики «Аполлон-8» неминуемо должен был как минимум обогнуть обратную сторону Луны. Возможно, экипаж сумеет выйти на орбиту; возможно, двигатель откажет и лунная гравитация отбросит корабль обратно к Земле; возможно, двигатель проработает дольше, чем нужно, и корабль разобьется о лунную поверхность. Однако в любом случае Борману и его экипажу предстояло стать первыми в истории представителями человечества, которые увидят обратную сторону Луны.

К утру третьего дня полета увеличивающаяся удаленность от Земли давала о себе знать разными способами. Например, изменилась роль Солнца: поскольку положение корабля относительно центра Солнечной системы постоянно смещалось, то через иллюминаторы «Аполлона-8» проникало все больше солнечного света. Поток лучей мешал работе навигационной оптики, которой заведовал Ловелл.

Штатный процесс прокладки курса предполагал приблизительное наблюдение звезд небольшим навигационным телескопом, а затем точную триангуляцию по ним с помощью секстанта. Однако самая яркая звезда – Солнце – мешала телескопу, и Ловеллу оставалось работать лишь с секстантом. Дело не невозможное, но утомительное, почти как мерить километры метровой линейкой.