Пылающий бог - Ребекка Куанг

Рин считала эту историю нелепой.

– Никто не поверит, что я ваша дочь, – заявила она.

– Почему? – спросил Цзян.

– Мы же не похожи! Начать с того, что у вас кожа куда светлее моей…

– Ах, милая. – Цзян погладил ее по голове. – Ты сама виновата. Я ведь запрещал загорать на солнце.

В полумиле от ворот стояла толпа. Оказалось, что в Новый город стекаются настоящие беженцы. На многие мили вокруг только в этих крепостях можно было укрыться от бомбежки.

– И как мы туда проникнем? – поинтересовалась Рин.

– Как и в любой другой город, – ответила Дацзы, словно это было очевидно. – Через ворота.

Рин с сомнением покосилась на растянувшуюся у стен вереницу людей.

– Они же никого не пускают.

– Я умею убеждать, – сказала Дацзы.

– И не боишься, что тебя узнают?

Дацзы окинула ее насмешливым взглядом.

– Не боюсь, я ведь велю им меня забыть.

Не может же быть все так просто? Рин в замешательстве последовала за Дацзы, которая вела их к воротам, не обращая внимания на окрики и жалобы остальных в очереди. У ворот бывшая императрица так нагло потребовала их пропустить, что Рин испугалась, как бы их не пристрелили.

Но солдаты только рассеянно поморгали, кивнули и расступились.

– Этого никогда не было, – сказала Дацзы, проходя мимо солдат. Те опять закивали, а их глаза остекленели. – Вы меня не видели и понятия не имеете, как я выгляжу.

Она жестом велела Цзяну и Рин следовать за собой. Потрясенная Рин подчинилась.

– Ну что, без проблем? – спросил Цзян.

– Она просто сказала им, как себя вести, – пробормотала Рин. – Просто сказала им, даже… Даже не напрягаясь.

– О да. – Цзян с восторгом посмотрел на Дацзы. – Мы же говорили, что она умеет убеждать.

Умеет убеждать? Не то слово. Рин знала о способности Дацзы гипнотизировать людей, сама много раз становилась ее жертвой. Но в прошлом это отнимало у Дацзы немало времени. Рин никогда не видела, чтобы это происходило вот так небрежно, на ходу, в полной уверенности, что ей подчинятся.

Это из-за того, что Цзян освободился из Чулуу-Кориха? Может, Дацзы стала сильнее, когда стал сильнее ее якорь? А если так, то что случится, когда они разбудят Жигу?

Город за стенами был словно пощечиной.

Рин ощущала подобный страх в поездке из Тикани в Синегард, когда караван уже значительно отдалился от города, и на второе утро она проснулась и не узнала окрестности. Только через много дней она привыкла к изменяющимся пейзажам и отдаляющимся горам, к тому, что она спит на мятой циновке в фургоне и земляные стены Тикани больше ее не защищают.

С тех пор Рин много путешествовала по Никанской империи. Ее оглушал грохот Синегарда, она гуляла по мосткам Плавучего города Анхилууна, ходила по Осеннему дворцу утопающего в зелени Лусана. Она считала, что понимает все города в империи, от пыльной нищеты Тикани и хибар беспорядочного и продуваемого всеми ветрами Хурдалейна до сапфирово-голубых каналов Арлонга.

Однако Новый город казался чужим. Гесперианцы находились здесь всего несколько месяцев и вряд ли успели перестроить никанские каменные крепости, стоявшие здесь веками. И все же архитектурный ансамбль города разительно изменился – старые крепости дополнили новыми пристройками, своими квадратными формами намекающими на порядок, и вместо изогнутых переулков, к которым Рин привыкла, город наполнился прямыми линиями.

Исчезли и все украшения в никанском стиле. Ни фонарей, ни знамен на стенах, ни косых крыш пагод или многостворчатых окон, которые всегда присутствовали даже в этом суровом военном городе. Теперь Рин повсюду видела стекло – чистое стекло в окнах и цветные узоры в более крупных зданиях – витражи с незнакомыми сценами.

Эффект получился ошеломительный. Арабак, город с тысячелетней историей, как будто стерли с лица земли.

Рин не впервые столкнулась с гесперианской архитектурой. При иностранной оккупации Хурдалейн и Синегард тоже были перестроены. Но те города имели никанские корни и позже перешли обратно к никанцам. Там западная архитектура была курьезным напоминанием о прошлом. Новый город выглядел вырезанной частичкой Гесперии, целиком перенесенной в Никан.

Рин таращилась на немыслимые предметы, о существовании которых даже не подозревала. На каждом перекрестке висели мигающие фонари всевозможных цветов, но горел в них не огонь. По мощеным улицам с пыхтением грохотали огромные черные повозки на стальных полозьях, оставляя за собой тонкие струйки пара. Их никто не тянул – ни люди, ни лошади. Над городом гудели миниатюрные дирижабли, настолько мелкие, что поначалу она приняла их за шумных птиц. Но гул дирижаблей ни с чем не спутаешь – это была более тонкая и пронзительная версия гула двигателей, напоминающего о смерти.

Никто ими не управлял. Никто не тянул за ниточки и не выкрикивал команды. Миниатюрные дирижабли как будто обладали собственным разумом, самостоятельно рыскали и кружились между зданиями, смело ныряли в окна, чтобы доставить письма и посылки.

Рин понимала, что нельзя вот так пялиться с разинутым ртом. Чем дольше она так стоит, разглядывая все новое и необычное, тем сильнее привлекает внимание. Все это ее оглушило, сбило с толку, как будто ее подняли над землей и бросили в совершенно другую вселенную. Бо́льшую часть своей жизни она чувствовала себя чужой, где бы ни была, но здесь ощутила себя настоящей иностранкой.

Полгода. Полгода, и гесперианцы сделали из города на реке вот это.

Сколько времени им понадобится, чтобы изменить всю страну? Взгляд Рин привлек самоходный латунный фургон, катящийся по улице. Поразившись, она и не заметила, что стоит на двух тонких стальных рельсах. Рин не увидела, как черная безлошадная повозка бесшумно скользит прямо на нее, пока та не оказалась в нескольких шагах.

– С дороги!

Цзян повалил ее на землю. Повозка просвистела мимо с равнодушным пыхтением, по своему обычному маршруту.

Рин с колотящимся сердцем встала.

– Да что это с тобой? – Дацзы дернула ее за руку и потащила с главной дороги. Они привлекали внимание зевак. Рин заметила, как их пристально разглядывает гесперианский часовой и тянет руку к аркебузе. – Хочешь, чтобы нас схватили?

– Простите. – Рин последовала за ней в узкий переулок, подальше от толпы. В голове по-прежнему гудело. Она прислонилась к прохладной темной стене и перевела дыхание.

– Просто… это место… Я не…

К ее удивлению, на лице Дацзы отразилось сочувствие.

– Я знаю. Сама в таком же состоянии.

– Не понимаю. – Рин никак не удавалось облечь свои ощущения в слова. Она и дышала-то с трудом. – Не понимаю, почему…

– А я понимаю, – отозвалась Дацзы. – Ты осознала, что для тебя здесь нет будущего.