Костры из лаванды и лжи - Валерия Шаталова

древнего замка, рад приветствовать вас на нашем празднике. В этот день, пятьсот двадцать восемь лет назад, был заложен первый камень…

Его бархатистая речь, наполненная историческими справками и современными эпитетами, разливалась вокруг и отдавалась мурашками по коже.

«До чего же красиво говорит, словно водопад рокочет», – подумалось Жене.

Но всё очарование праздника растаяло, когда мсье Роше поочередно представил гостям мадам Моник Бланшар и мсье Фабриса де Гиза, как людей, на чьих плечах держится отель и музей… Женя перестала понимать хвалебные слова в тот момент, когда Фабрис одарил её таким взглядом, что стало ясно – сейчас что-то будет.

– Я в свою очередь благодарен мсье Роше за оказанное доверие… – взял слово Фабрис и запел ответные дифирамбы владельцу замка. – А также хотел бы пригласить на эту сцену девушку, которая помогает воплощать мои самые смелые задумки в реальность.

«Пригласить?! На сцену?! Чего он на меня так смотрит? О боже! Нет, нет, нет!»

– Наш организатор перфомансов…

«Я туда не пойду! Только не я!»

– Мадам Эжени Арно!

Все взгляды теперь были обращены к ней, а Женя была в полшаге от того, чтобы схватить Люка и выставить его перед собой как щит. И разве что его тихий шёпот, которым он снова декламировал Эдгара По, заставил отступиться от дурацкого порыва:

– Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;

С видом леди или лорда у порога моего…

Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,

Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор…

– Матрёшка моя, ну же, смелее, – позвал Фабрис.

«Сам ты матрёшка! Ну вот зачем, а?»

Женя, раскрасневшись от волнения, двинулась к сцене. С краю у ступеней стоял Эдуар. Он-то и помог подняться, галантно предложив руку и уверенно стиснув её дрогнувшие пальцы.

– Не бойся, это не страшно, – шепнул он ей почти на ухо, обдавая лёгким ароматом парфюма и шампанского. – Если ты, конечно, не прячешь котов под юбкой, в таком случае всё неминуемо пойдёт наперекосяк.

– Вы что, пьяны? – возмущённым шёпотом воскликнула Женя.

Но тут на её локоть опустилась лапища Фабриса, который, широко улыбаясь, подтолкнул её к микрофону-стойке.

«Это кошмар! Что я должна сказать?! Я не умею!»

– Э-э-э… раз-раз… – Женя постучала пальцем по микрофону, как обычно делали в кино. – Всем привет!

Далее воцарилась пауза, во время которой Женя с ужасом пыталась придумать, что сказать. И решила начать с правды.

– Честно говоря, я не готовила речь. Мсье де Гиз совершенно неожиданно пригласил меня на сцену. Как говорят у нас в России, вот те нате, хрен в томате, что дословно означает… – она поперхнулась, осознав, что только что выругалась со сцены на русском. – Ну не важно. Это непереводимая русская идиома. Русский – вообще сложный язык…

Женя нервно хихикнула. На лицах присутствующих вежливое внимание постепенно сменялось недоумением.

– Э-э-э… я просто хочу сказать спасибо, что мсье де Гиз поверил в меня и дал мне шанс присоединиться ко всем вам, стать частью команды, так сказать! – Женя сжала кулак и потрясла им на спортивный манер, как болельщик на стадионе: – Оле-е-оле, Шато Д'Эпин, вперё-ёд!

Микрофон взвизгнул и резанул звуком по ушам, а зрители напротив хранили непонимающее молчание, лишь стали переглядываться.

Женя попыталась спасти ситуацию, поспешно добавив:

– Не только мсье де Гиз, конечно, ещё и мсье Рошар и мадам Бланше, им тоже большое спасибо…

Кто-то из присутствующих подавился шампанским и закашлялся, а некоторые начали откровенно ухмыляться. До Жени внезапно дошло, что она оговорилась, и она в ужасе выпалила:

– О боже, боже, прошу прощения, я хотела сказать «мсье Бланше и мадам Рошар»…

Кларисса, стоящая недалеко от сцены, не выдержала и прыснула, пряча лицо за шляпкой. Женя начала задыхаться. Она открывала рот, пытаясь выдавить из себя правильные фамилии, но лишь затравленно сипела. Внезапно прямо перед ней возникла угольно-чёрная рука с часами на запястье, выхватившая микрофон из стойки, и мужской голос весело произнёс:

– Спасибо, мадам Арно, сразу видно в вас креативного человека, который не боится нетривиальных решений.

Продолжая болтать, Фабрис подтолкнул её в направлении выхода со сцены, и Женя на негнущихся ногах зашагала к ступеням. Она настолько хотела провалиться сквозь землю, что вселенная, вероятно, её услышала – эпичное выступление завершилось тем, что Женя практически рухнула с помоста в объятия Роше, имевшего неосторожность вежливо подать ей руку.

Эдуар быстро сориентировался и оттащил невменяемую Женю подальше, в тень деревьев, и, оставив её подпирать спиной кипарис, испарился. Впрочем, через минуту он вернулся с бокалом шампанского.

– Держи, на тебе лица нет!

– Лицо есть, запомни его получше – это лицо человека, который только что опозорился у всех на глазах… – отстранённо произнесла Женя, не заметив, что перешла с начальством на «ты». – И валерьянка не помогла…

Эдуар хохотнул.

– Да ладно, всё было не так уж и ужасно, не переживай! Завтра никто из присутствующих ничего не вспомнит, уверяю тебя, – он наклонился к ней, словно собираясь открыть тайну, и прошептал, обтдавая тёплым дыханием: – Менеджер кейтеринга сообщил, что гости уже распили шесть ящиков шампанского из восьми приготовленных.

Женя перевела взгляд с травинки, застрявшей в ремешках босоножки, на Эдуара. Готовая вот-вот позорно разрыдаться, она схватила предложенный фужер и сделала большой глоток. На глазах выступили слёзы, и сквозь их пелену лицо мсье Роше потеряло резкость, и остались видны отчего-то только его губы, прямые и сжатые…

«Я что, пялюсь на его губы?! – она поспешно отвела взгляд. – Он заметил? Господи, ниже падать просто некуда…»

Она сделала ещё один глоток. Шампанское не принесло успокоения, скорее служило лишь поводом занять подрагивающие руки.

– С удовольствием бы поболтал с тобой ещё, но нужно завершить официальную часть, – произнёс мсье Роше. – Так что развлекайтесь, мадам Арно, увидимся позже.

Он направился к группе гостей, среди которых была Моник. Подруга что-то говорила, активно жестикулировала, не забывая при этом широко улыбаться. Подошедшего Эдуара она расцеловала в обе щеки и вовлекла в беседу. Через минуту к ним присоединился и Фабрис.

В вечернем воздухе вновь разнеслась мелодичная музыка. В целом народ был занят разговорами, смехом и собственными бокалами, а Женя будто вновь стала тенью, до которой никому нет дела.

«Оно и к лучшему».

– Принести вам ещё шампанского, мадам Арно? – рядом оказался Люк.

«Что хотел сказать тем словом Ворон? – пронеслась в голове недавно озвученная им строчка из стихотворения. – И действительно, что я хотела сказать со сцены? Вот же накаркал под руку, стихоплёт чёртов!»

– Мадам? Всё в порядке?

– Не вынесла душа поэта позора,