Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Эван Хантер

ничего говорить, миссис Лейбовиц повернулась к Карелле, сохраняя на лице все то же сосредоточенно-вопрошающее выражение.

— Во сколько она приходит? — спросил Карелла.

— В девять. Кроме четвергов и суббот.

— А когда уходит?

'— После обеда. Вымоет посуду и уходит.

Карелла повернулся к Клингу и сказал:

— Значит, в день убийства ее не было. А впрочем, она все равно приходит гораздо позже.

Он снова посмотрел на миссис Лейбовиц. Та по-прежнему не отрывала от него внимательного взгляда. Было что-то удивительно знакомое в ее манере разглядывать собеседника. Карелла обеспокоенно размышлял, откуда это неуловимо-туманное ощущение уже виденного когда- то, уверенность, что эта самая женщина прежде смотрела на него именно так и не один раз. И в то же время он был уверен, что до сегодняшнего дня никогда не встречал ее. Нахмурившись, он спросил:

— В день, когда случились убийства, вы были дома?

— Да, дома.

— Вы ничего не слышали в квартире напротив?

— Я сплю очень крепко.

— Там стреляли из ружья, — сказал Клинг, и она по вернулась с улыбкой в его сторону. — Четыре раза. Эти очень громко.

— Говорите, были выстрелы? — переспросила она.

— Были, — подтвердил Юцшг и нахмурился. — Выстрелы из ружья.

— Я спала, — сказала миссис Лейбовиц. — В газета* писали, что это случилось в середине ночи. Я спала.

— Выстрелы вполне могли разбудить вас, — предположил Карелла. * 

Она обернулась к нему, но промолчала.

— А вы их проспали, — сказал он.

— А я проспала, — согласилась она, продолжая изучать его лицо.

— По нашим расчетам, убийства произошли между половиной четвертого и половиной пятого, — сказал Карелла. — Вы ничего не припоминаете?

— Я спала, — повторила миссис Лейбовиц, не отрывая от него глаз.

— И ничего не слышали?

— Я сплю очень крепко.

Она снова застыла в ожидании, не спуская глаз с Кареллы. И только тогда он понял, чего она ждет и почему ее лицо кажется ему таким знакомым. Он быстро встал, повернулся к ней спиной и, отойдя от пуфика, спросил негромко: «У вас плохо со слухом, миссис Лейбовиц, да?» И резко повернулся к ней. Она по-прежнему улыбалась в ожидании, когда он заговорит. .

Его жена Тедди была глухонемой.

Они были женаты уже давно, и он прекрасно знал этот взгляд, эту сосредоточенность в глазах, когда она «слушала» его, читая по губам или по жестам. То же самое выражение было у миссис Лейбовиц. Все внимание она сосредоточила на губах Кареллы.

— Миссис Лейбовиц, — сказал он мягко, — хтс еще живет на этом этаже?

— Здесь всего три квартиры.

— Кто живет в третьей? — спросил Клинг.

Она быстро обернулась на его голос, но не ответила. Клинг взглянул на Кареллу.

— В третьей квартире, миссис Лейбовиц, — мягко повторил Карелла. — Кто там живет?

— Семейство Пимм. Миссис и мистер Джордж Пимм. Их сейчас нет дома.

— Где они? 

— В Пуэрто-Рико.

— В отпуске? 

— Да, в отпуске.

Она действительно держится молодцом, подумал Карелла. Читает по губам, как ас. Даже Тедди время от времени пропускает слово-другое. А Кармен Лейбовиц пронзает тебя голубыми глазами, впивается взглядом в гёбы и отводит его, только когда поймет смысл сказанного. Но стоит ей отвернуться, и она перестает улавливать смысл, слышит только невнятный шум, заставляющий ее поворачивать голову к говорящему. Она выработала очаровательную улыбку, ее лицо всегда выражает сочувствие и внимание, и она отменно вводит всех в заблуждение. Ей следовало бы носить слуховой аппарат, но он выглядел бы нелепым на такой элегантной, холеной женщине. Вот бы ей познакомиться с моей Тедди, пообщаться с моей замечательной женой, которая не только глуха, но и нема.

— Когда они уехали? — спросил он, стараясь глядеть прямо в лицо собеседнице и отчетливо выговаривая каждый звук.

— В прошлое воскресенье.

— Значит, до того, как случились убийства?

— Да.

— Вы случайно не знаете, когда они собирались вернуться?

— Кажется, Джордж говорил, что недели через две. Но точно не знаю.

— Если через две недели, то это значит… — начал Ка' релла, по забывчивости обернувшись к Клингу. Однако вовремя спохватился и вновь повернулся к миссис Лейбовиц, которая сидела все с той же напряженной улыбкой на лице.

— Значит, в следующее воскресенье? — спросил он ее.

— Да, — ответила она. Судя по всему, она уже поняла, что он разгадал ее секрет, но продолжала вести себя точно так же. Надежда, что собеседник позволит ей продолжить игру, взяла верх.

— Значит, Пиммы в отъезде, — подытожил Карелла, — а' вы были единственной соседкой Лейденов, но крепко спали, так?

— Именно так.

— В таком случае у меня больше нет вопросов, — сказал Карелла. — Большое вам спасибо.

— Вам спасибо, — отозвалась хозяйка и пошла проводить гостей до двери.

В этот день Клинг и Карелла переговорили со всеми, кто был в ту ночь дома, пытаясь найти хотя бы одного человека, который, просунувшись от выстрелов, подошел бы к окну, выглянул на улицу, увидел машину — например, желтый «бьюик», — взглянул на номер и запомнил его.

Семь человек признались, что слышали выстрелы. Двое сказали, что приняли их за громкие выхлопы, которыми горожане, похоже, готовы объяснить любой внезапный громкий звук. Человек с четвертого этажа сказал, что, услышав первые выстрелы, встал с постели.

— Два выстрела? — спросил Карелла.

— Да, два и очень громкие. Я вылез из постели и услышал, как кто-то кричит…

— Мужчина или женщина? " -

— Трудно сказать, просто громкий крик, а потом еще два выстрела.

— Что вы сделали? — спросил Карелла.

— Снова лег спать, — ответил человек.

Женщина с девятого этажа тоже слышала выстрелы, но испугалась и не вставала с постели минут пять и только потом подошла к окну. Она видела, как от дома отъехала машина. .

— Какая машина?

— Не знаю, я в марках не разбираюсь.

— А цвет?

— Темный.

— Не желтый?

— Нет, только не желтый.

— Номер не заметили?

— К сожалению, нет.

Остальные трое опрошенных заявили, что они сразу распознали выстрелы, но решили, что стреляют на улице. Никто из них не подумал ни подойти к окну, ни позвонить в полицию. На нет и суда нет.

Карелла поблагодарил их и стал спускаться вниз вместе с Клингом.

— Что ты на это скажешь? — спросил он напарника.

— Машина могла принадлежать кому угодно. Влюбленной парочке, кому-то, кто поехал на работу. Мало ли кому.

— Уолтеру Дамаску, например.

— Его подруга ездит на желтом «бьюике».

— А на чем ездит он сам?

— Скорее всего, ни на чем. Иначе зачем ей его возить?

— Этого же не может быть, верно? — спросил Клинг.

— Чего не может быть?

— Чтобы человек вот так взял и исчез. Как сквозь землю провалился. Мы знаем, как его зовут, где он живет, у нас есть его отпечатки пальцев, есть словесный