Литерсум. Поцелуй музы - Лиза Розенбеккер

Лэнсбери тихо посмеялся, и у меня внутри все затрепетало.

– Тогда мне стоит радоваться, что он сейчас не здесь. И, возвращаясь к предыдущей теме: нет ни единого доказательства, что Полигимния сказала правду.

– Не совсем.

– Хорошо. У меня все же есть доказательство, что это, если и является правдой, не причинит мне никакого вреда. Подожди-ка. – Лэнсбери убежал в гостиную и вернулся с джинсами. Он достал сложенную записку из кармана и протянул мне.

– Это страничка из блокнота Эммы. На которой я должен был записать свои идеи и желания. Я оставил его специально для этого момента. Открой. Там написано лишь одно желание. – С колотящимся сердцем я развернула записку. Относительно аккуратным почерком Лэнсбери было написано только два слова.

Поцелуй Малу.

Сначала я замерзла, потом меня снова бросило в жар, еще сильнее, чем прежде.

Я ухмыльнулась и посмотрела на него. Его теплые глаза сияли.

– Тебе я подарю его даже без задания, – прошептала я.

Он преодолел последние сантиметры между нами и прижался своим лбом к моему. Он обхватил мое лицо руками.

– Мне оно бы и не понадобилось. Ты уже давно украла мое сердце, маленькая воровка.

То, что он сказал, звучало намного прекраснее любого признания в любви. Я даже смирилась с прозвищем воровка, совершенно точно.

Затем он наконец-то поцеловал меня.

Его губы были такими мягкими и теплыми, это прикосновение пустило по моему телу горячую волну. У меня подкосились ноги, и я ухватилась за его футболку, чтобы устоять.

Сначала он целовал меня очень нежно, затем мы погрузились в поцелуй глубже, пока мой рот не открылся для него. Когда наши языки соприкоснулись, из меня вырвался стон, которым я не очень гордилась. Но так как Лэнсбери никак не отреагировал на это, я успокоилась. Я наслаждалась им и хотела больше. Он запустил руки в мои волосы, затем опустил на бедра. Я встала на носочки, чтобы быть еще ближе к нему. Я положила руки ему на шею и притянула его к себе. Ранение немного болело, но мне было все равно. Поцелуй стоил того.

Он положил обе руки на мою талию и посадил меня на столешницу. Теперь наши лица были на одной высоте, и он прижался своими губами к моим еще сильнее. Каждый сантиметр кожи в тех местах, где он прикасался ко мне, покалывало. По причине того, что я была в пижаме, таких мест было много, и это сводило меня с ума.

Лэнсбери стоял между моих ног и поглаживал меня по спине. Я обняла его ногами и прижала ближе к себе, не отрываясь от поцелуя. Когда наши тела соприкоснулись, меня захлестнуло горячей волной, а Лэнсбери издал тихий стон. Его рука опустилась со спины к бедру. Он нежно гладил меня, и вот я уже была той, которая стонала от удовольствия. Кроме того, он засунул руку под футболку и нежно проводил пальцами по животу.

Лэнсбери улыбнулся. Он прервал наш поцелуй и прижался лбом к моему. Я набрала воздух и наслаждалась дрожью, распространявшейся по всему телу.

Он все делал правильно. Он дал мне время, чтобы я могла решить, готова ли я на большее. Большая, даже значительная часть меня хотела этого, но другая понимала, что этот момент был не самым подходящим. Если бы я переступила эту границу сейчас, возможно, на следующий день я была бы не в состоянии снова посвятить себя своим проблемам.

Мне хотелось наслаждаться пребыванием с ним наедине, при этом не думая о том, что все идет наперекосяк. Я хотела, чтобы голова была свободной, когда решусь на этот шаг. Несмотря на протесты каждой клеточки тела, я мягко отодвинула от себя Лэнсбери. Он понял все без слов и наклонился, чтобы в последний раз поцеловать меня.

– В следующий раз начнем именно с этого момента, – прошептала я, и он кивнул. Он спустил меня вниз, и я направилась в сторону спальни, прежде чем изменить свое решение. Но далеко я не ушла, потому что Лэнсбери схватил меня за футболку и играючи потянул к себе.

– Могу я спать с тобой? Я очень храбрый и не дам повода Шелдону закинуть меня завтра в темницу. – Он ухмыльнулся.

Я сдалась и взяла его с собой в постель, где легла ему на грудь и стала слушать его дыхание. Шелдон продолжал дрыхнуть.

– Разве еще не пришло время называть меня Крисом, а не Лэнсбери? – Он погладил меня по волосам. Я повернулась, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза.

– Тебе будет так приятнее? Мне нравится Лэнсбери, но я буду называть так, как ты захочешь.

– Мне без разницы. Главное, что ты говоришь со мной.

Я лукаво улыбнулась.

– Я говорю не слишком много?

Он нажал мне на кончик носа.

– Никогда.

Я положила голову снова ему на грудь и провела пальцами по футболке.

– Тогда я остановлюсь на Лэнсбери. Это больше похоже на имя миньона, чем Крис.

– Миньонов зовут Стюарт, Кевин и Дэйв. Крис подошло бы лучше, – в недоумении сказал Лэнсбери.

Я ткнула его в бок, что не дало никакого результата.

– Так они тебе все-таки нравятся.

Он проворчал неразборчивый ответ мне в волосы, из-за чего я засмеялась.

– Тогда позволь мне выразиться по-другому, – сказала я. – Лэнсбери звучит как имя моего идеального миньона. Очаровательно, надежно и иногда немного надуто.

Лэнсбери засмеялся.

– Ну если так, тогда я к вашим услугам. – Он поцеловал меня в голову.

– Мы могли бы вместе завоевать две вселенные. Я бы приносила идеи, а ты арестовывал бы всех, кто посчитал бы их глупыми.

– Это подстрекательство к злоупотреблению служебным положением? Может, мне стоит надеть на тебя наручники? Они висят в шкафу, все произойдет быстрее, чем тебе кажется.

Я захихикала.

– Мечтай дальше.

Его ответом стало веселое рычание. Он обнял меня крепче.

– А теперь спи.

Когда после этого разговора мое воображение немного поутихло, я начала погружаться в сон, лежа на груди у Лэнсбери; я чувствовала себя в безопасности, как никогда.

Уже засыпая, я подумала об Эмме и Тии и надеялась, что слова той стервы не испугали их обеих. Кто знает, может, в тот момент они так же лежали, как мы с Лэнсбери?

Безумие, что несмотря на весь этот хаос и насилие, бушевавшие вокруг, могло возникнуть что-то вроде любви. Словно маленькое растение решительно пробивалось сквозь асфальт.

«Малу, лучше засыпай, а философские мысли оставь другим», – посоветовала я сама себе и тут же последовала данному совету.

На следующее утро Лэнсбери разбудил меня тем, что снова и снова тыкал пальцем в щеку.