Динуар - Н. Григорьев

– У тебя талант, мог бы стать художником, – протянула Лори, устроившись у него на груди.

– Я думал об этом.

– Думал он. И что же?

– Пошел в издательство в Большом городе160. Какой-то козел по имени Стенли сказал, что у меня слишком мрачный взгляд на вещи. Он там был шишка или типа того. Я вбивал ему зубы в глотку, пока меня не оттащили.

– Ахаха… Ты всегда был вспыльчивый.

Почем тебе знать? Он убрал волосы с ее лица и нежно поцеловал в губы. Какая все-таки она красивая, чьей бы ни была.

– Когда мы познакомились, ты торговал лизергином в подворотнях. – Лори затянулась. – Заводился с пол-оборота, мог забить до смерти за косой взгляд.

Вот как.

– А как же агентство?

– Контора? Делами заправлял Дон, он же у нас мистер Умник. Ты подключался, когда надо было сломать пару ребер. Или когда хотел сломать пару ребер. А так – скорее ширма для налоговой.

Прелесть-то какая…

– А что теперь?

– Теперь… Дон старается, конечно. Но жизнь показала, что без грубой физической силы сыскной бизнес в Динаполисе лишен перспектив. Все эти его маневры… Когда тебе было что-то нужно, ты просто брал это. Если при этом приходилось разбить несколько голов, ну что ж…

Лори рисовала совсем уж изуверский образ суженого. Изуверский – еще одно словечко Донни.

– Первое убийство совершил в 12 лет. Сбросил приятеля в колодец.

Глубокий каменный желоб, диск луны, заполняющий ночное небо. Хоть кто-то тебя прикончил, Ширес. Но посмотри, что из этого получилось, приятель.

– Потом девочки, вымогательство и так далее.

– Почему же ты за него вышла?

– Потому что влюбилась.

Они долго молчали, а потом Лори укусила его за губу, причем больно.

– Тебя называют Счастливчиком, потому что ты можешь выпутаться из любой передряги. – Она перевернулась на живот. Податливая женщина сверху. – Однажды тебя выбросили с последнего этажа «Дубов»: ни царапины.

Она повторяла «ты», словно пыталась внушить ему личность старины Элмора. Да пофиг. Ленни положил руку на поясницу и прошелся по гладкой коже вниз.

– Эй! – игриво взвизгнула Лори и рассмеялась. – Сегодня тебе тоже повезло, – женщина просунула мизинец в отверстие от пули. – Хопс обычно стреляет в голову, – мрачно добавила она.

Ну конечно! Элмор был бандит. А значит, был знаком с другими бандитами. «Счастливчик у нас сирота, – распинался в «Милосердии» пансионарий. – Загремел в приют в четыре». Тони знал факты биографии другого Ленни. Интересно, что знает Лори?

– Как случилось, что парень, который мог выпутаться откуда угодно, отправился мотать лямку в Залив?

– Это показалось отличной идеей. – Она скривилась. – После Бена федералы крепко упали нам на хвост. Дон предложил уйти добровольцем, пока тут не рассосется. У Бюро нет юрисдикции за пределами страны, и так далее. Но получилось не так чтобы хорошо… – Она затянулась, почти до фильтра. – Теперь Умник перечисляет нам процент дохода, якобы за бренд.

– Чтобы загладить вину?

Совсем как я плачу половину семье Шилдса. Зеркальная реальность.

Лори неопределенно фыркнула:

– Он проводит платежи по программе поддержки семей ветеранов и получает налоговый вычет. Не удивлюсь, если этот жлоб в итоге выходит в плюс.

Извращенная зеркальная реальность.

– Ребенок от него? – вдруг догадался Кравитц.

Отстраненная девочка в коридоре. Настолько серьезная, что это даже пугало.

– Холли? Фу! – сморщила носик Лори. – У мужиков совершенно нет фантазии!

Она перевернулась обратно на спину и натянула простыню до шеи. Ну вот.

– Мне стоит ревновать? – тонкий пальчик провел по серебряной бумаге.

Растрепанная секретарша в неустойчивой позе жалобно смотрела со страницы. Как будто запнулась, и вот-вот потеряет равновесие. Поднос накренился, дымящийся кофе опрокидывается прямо на тебя.

Извините-мистер-это-можно-отстирать-содой…

– С натуры писал?

Печатные листы кружили на заднем плане, словно осенние листья. Похожая на лепестки марипосы блузка подчеркивала движение. По краям Ленни тщательно отрисовал несколько клякс.

– А это что за гадость такая?

Внимание Лори отвлекло ощипанное существо с фермы. Алхимик у автора получился похожим на головастика.

– И почему без руки?

– Неизвестная форма жизни. Может, и у вас такой есть.

– Прости, я ошиблась. Фантазия у тебя – не дай бог, – она затянулась приторным дымом и выбросила окурок куда-то в кучу тряпья.

А потом нашла единственный рисунок, который не стоило находить. Не ей, не сейчас.

– Неаполь, у моря, – задумчиво прочитала Лорелея, и мир разверзся под бедным сыщиком.

***

Неаполь, у моря – как письмо, потерявшемуся адресату. В тот вечер она пришла поговорить. Их последний вечер, остальное – не в счет. Сигаретный дым держался в комнате густым туманом. Ленни тупо пялился в стену. Барханы медленно вставали среди узоров, цепочка солдат уходила в горизонт. Ленни сидел и ждал, когда из ниоткуда раздастся выстрел и маленькие фигурки рассыплются по земле; снифтер в безвольной руке пустел никуда не торопясь. Она вошла к нему без предупреждения, будто имела на это право. Взволнованная и тонкая, не похожая на себя.

Она сказала: уедем из Дино. Она сказала: к черту всех и всё. Этот город никогда тебя не отпустит. Этот город сожрет тебя целиком. Война закончилась, Ленни, она закончилась для тебя. Есть места, где война никогда не начиналась. Есть места… Она пришла с геккошкой, улыбчивой песчаной ящеркой, будто хотела взять ее с собой. И теперь она выставила зверька вперед и тоже улыбнулась, совсем по-детски. Словно говорила: смотри, какая милашка, ты же не сможешь нам отказать. Сколько ей было? Двадцать три? Двадцать пять? Как молоды мы были еще недавно.

Она сказала: смотри. Рекламная книжечка, раскрашенная на все оттенки голубого. Неаполь, у моря. Далекое побережье, где никто не знает о войне. Где нет этой невыносимой жары161. Где много раз в году идет дождь. Где стебли утром тяжелы от росы, и всё хорошо. Она сказала: уедем из Дино, только ты и я. Она дрожала посреди табачного дыма, будто сама стояла под дождем.

Она говорила, и песчаные кварталы застилало огнем. Она говорила, и небеса ревели, словно больной ребенок. Ленни обернулся. Тонкая, наивная Лори в темноте, под блузкой просвечивает бюстгальтер. Пальцы нервно сжимают буклет, будто вырванное у жизни счастье. Она просила. Она сжимала своего геккошку, как будто это все, что у нее было, кроме него. В ее глазах дрожали крупинки утренней росы, глянцевая синева проглядывалась между фалангами.