Динуар - Н. Григорьев

«И это всё, на что ты способен, рядовой?!» – спрашивает Праймс, и брызги слюны летят во все стороны. Донни вздергивает бровь и подносит руку к губам. Изящные пальцы замирают в причудливом пассе. Он не здесь, он на карнавале, под шатром, до отказа забитым публикой. Донни набирает в грудь воздуха и резко дует. Скорлупа соскальзывает на пол. Он демонстрирует обнаженное яйцо зрителям, а затем резким движением глотает. Но яйцо слишком большое. Он хрипит, кашляет, колотит себя в грудь, кажется, синеет. И когда даже на лице Праймса появляется что-то похожее на испуг, Шилдс выпрямляется. Он широко раскрывает рот, и оттуда пронзительно желтым пятном выпархивает цыпленок, хотя яйцо, разумеется, не куриное169. «Надеюсь, он не попадет под сигнал воздушной тревоги», – выдает Умник финальную шутку. Казарма стоит на ушах, сержант орет, но его никто не слушает.

Фокус это не фокус. Фокус – это подготовка. Бог знает, сколько Донни разрабатывал этот номер. Сколько ждал, чтобы подгадать момент.

На столе лежал серебряный доллар, большой и тяжелый. Видимо, коллекционный экземпляр. На его узоре играл холодный свет улицы, хотя окна рядом не было. Еще одна иллюзия волшебной шкатулки. Рядом с монетой стояла фотография. В черной рамке, будто траурный снимок. Непозволительно молодые Арчи, Краун, Элмор, Донни и еще каких-то два типа замерли у барной вывески. И Лори. Удивительно счастливая Лори в самом центре кадра прижимается к нему. «Крысиная стая» – гласила косая подпись в углу.

Своего кореша ты тоже кинул, или что?

Он еще раз посмотрел на фотографию. Какая же она все-таки красивая. И неужели такой урод, как Элмор, мог сделать ее счастливой? Так мог ли я? «Найди то, что любишь, – сказал один хмырь, когда они чалились в каталажке в Большом городе. – Найди то, что любишь, и позволь этому себя прикончить». Кажется, в его версии это был дешевый портвейн. Я найду тебя, детка. И будь что будет.

Щелкнул замок, рифленое стекло загорелось размытым светом. Тлеющий желтым прямоугольник прямо напротив сыщика. Движения за’ара за стеной были отрывисты и торопливы. Лишь перед самой дверью силуэт замер, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. Казалось, еще немного, и он испарится, как карнавальная иллюзия. Исчезнет, словно фантом из театра теней. Сыщик приготовился пуститься в погоню, когда Донатас Патрик Шилдс все-таки повернул ручку.

***

Шилдс зашел в кабинет и не глядя бросил пиджак в темноту. Он быстрым шагом пересек помещение и зарылся в полках комода. Размытый силуэт в темной комнате копошится в скоплении теней. Теплый янтарь мягко мерцает у него на груди. Легкая мишень.

– Ну, здравствуй, старый друг, – сказал Кравитц и дернул за шнур лампы. Тяжелый свет вспыхнул под абажуром, чтобы утонуть в полумраке.

Старый друг вздрогнул, как застигнутый врасплох вор. Частный детектив располагался за его рабочим столом. Грозный магнум был направлен в его сторону. Всего мгновение Шилдс обдумывал ситуацию, а потом стал мягким, как коробка щенков:

– Долго же ты соображал, приятель, – непринужденно отозвался он, словно сам пригласил сыщика на встречу.

Хорошая мина при проигранной партии.

– Впрочем, твой допплер вряд ли бы сложил картинку.

– Допплер?

– Двойник, копия, другой. Как ты называешь того, чье место занял?

Место здешнего выродка – цинковый ящик в шести футах под поверхностью земли.

– Элмор. Я зову его Элмор.

– Забавно, его всегда бесило это имя. Столько лет прошло… но кое-что не забывается, не правда?

Только то, о чем мечтаешь забыть.

– Тупой как пробка, злющий как черт…

Изящный силуэт в темноте, янтарная брошь мягко светит, приоткрывая уголки губ, сложившиеся в полуулыбку.

– А ты молодец, Леонард. На самом деле – молодец. Тебя водил за нос едва ли не каждый персонаж этой истории… Но вот ты здесь.

Изящный силуэт говорил, но никак не мог наладить контакт с собеседником. Главный герой внимательно следил за тем, как очередной персонаж пытается его поиметь.

– Если не секрет, за что ты зацепился?

– За шляпу, – коротко ответил Кравитц.

– Федора Энтони. – Шилдс понимающе кивнул. – Надо было сказать, что моя… Но я так торопился сплавить тебя подальше, что совершенно не сообразил. Mea culpa.

– А потом ты меня сдал, – сказал сыщик, и в его голосе прозвучала горечь. Как глупо, как чертовски глупо, но мысль о том, что Донни, пусть даже этот Донни, лгал в лицо, все еще отдавалась сосущей болью. – Послал в переулок и бросил мне на след парней Дракса.

Это называется предательство. В любом из миров.

– Слушай…

– Выйди-ка на свет, Умник. – Ленни махнул стволом. – Хочу посмотреть, настолько ли ты умен.

Мистер Предатель послушно встал под холодную полосу фонаря. Лишенный покрова теней он казался растерянным, как комик, впервые попавший под софиты. Тонкие пальцы подрагивают, на лице сверкают капельки пота. Что-то пошло не так в твоей блестящей игре? Или это очередной трюк, чтобы сбить меня с толку?

– Слушай, ничего личного… Просто стратегия выживания…

Его Донни никогда бы не опустился до настолько никчемного образа. Что ж, pley ze geym…

– Ну так выживай.

Кравитц взвел курок.

– Стой-стой-стой-стой, – затараторил дрожащий комик. – Посмотри на меня, окей? Подумай, как я, нет, ты просто прикинь. Чувак вломился в мой офис, чуть не прибил Джейкоба, сорвал встречу… Страшный, огромный, мертвый. Что я должен был сделать? Что бы сделал ты? – он окончательно смешался и боязливо развел руками.

Чертов мерзавец определенно ломал комедию, притом дешевую. Брось, парень, даже перед Праймсом ты выдал намного больше.

– Это мой бизнес, моя жизнь… Я думал, ты отберешь у меня все…

Эка драма, впору заплакать. Ленни захотелось отстрелить старому другу что-нибудь ценное, но револьвер был не заряжен. Единственная пуля ушла в проклятого Хопса.

А ведь он уже видел что-то похожее… Холодное вязкое чувство дежавю внезапно овладело сыщиком. Жалкий тип в потекшем гриме отчаянно ищет ноту, способную зажечь публику, а находит эхо в практически пустом зале… Нет, стоп… да. Репетиция.

– Бизнес, – сквозь зубы бросил Кравитц, просто чтобы Донни не останавливался.

Это было очень, очень давно. Кто-то тоже стоял в серых полутонах шатра, а номер все не получался. Кто-то, но не Умник.

– Бизнес?

– Расскажи мне о нем.

Это казалось важным. Пустая сцена. Маленький Ленни в укромных тенях сосет подаренный леденец. Он занят, он наблюдает за тем, как создается волшебство. Жженный сахар оставляет на губах горечь.