Динуар - Н. Григорьев

Есть места, где никто не услышит твоего крика.

– Я полдня наслаждался вашим мучением, вашей высокомерной уверенностью в том, что вы достаточно хороши, чтобы противостоять мне. Взгляните на себя теперь, да на вас смотреть больно!

В этот момент сыщику было больно смотреть абсолютно на все.

– Не волнуйтесь, как всякий христианин, вы отправитесь в единственно возможное место. В преисподнюю154.

Ты разве не слышал, чувак? Динаполис – это и есть преисподняя.

– Так я больше тебе не нужен?

Вместо ответа мистер Хопс бросил взгляд на черный кейс, потом на сыщика и снова на черный кейс.

– Выходит, что нет, – пожал плечами пансионарий, как будто между чемоданчиком и жизнью Ленни существовала незримая связь.

– И как ты без меня выберешься из игры? Я же ключ, шанс, и все такое.

– О, вы так много слышали! – наигранно удивился Тони. – Но поняли так мало. Эффекты перехода бывают удивительно практичны. Я знал одного джентльмена, который… Впрочем, неважно.

– А?

– Я хочу сказать, вы действительно крайне удачливы, частный детектив Кравитц. Но за нашу короткую прогулку стало совершенно очевидно, что вы не ключ. В перспективе, быть может, это и к лучшему. По крайней мере, для вас. Однако в ближайшем будущем вы умрете.

Ленни медленно потянулся за гранатой.

– Если вас это утешит, мистер Ди тоже умрет. Только чуть позже.

– Вот как?

– Вэл, конечно, могуч, как Тихоокеанский экспресс, но его мозг не в силах оценить масштаб происходящих событий.

Под взмахами винта голова-апельсин с шипением теряет слой за слоем. Кровь пузырится на грязных линзах. Расскажи-ка мне еще о мозгах.

– Его бурная деятельность – не лучше, чем пытаться утопить ковчег из брандспойта. Что касается меня, то нет, я не хочу «выйти из игры». Я хочу сыграть в нее по моим правилам.

Мистер Хопс снова говорил с особым жаром, как если бы продолжительное время был заперт в одиночной камере и теперь наверстывает упущенное.

– Ну а вы… Вы не нужны мне, частный детектив Кравитц. – Пальцы осторожно пролезли в карман. – Трагедия вашего существования в том, что вы не нужны совершенно никому. Даже святые глядят на вас с упреком. Одинокий ребенок, который стал одиноким взрослым – ваша эпитафия.

31 фут. Именно такое расстояние… Да что ж всякий раз, когда меня собираются прикончить, в башку лезет эта дикая байка?! Просто тяни время.

– Знаешь, я стоял на твоей могиле.

Полированная плита. Жаркий ветер стелет к черной земле желтые цветы…

– Смею думать, что я стою на вашей.

Пальцы наконец нащупали рельефный металл. Еще увидим.

– В смысле, в другом Дино. Кто-то ухаживал за ней все восемь лет.

Долетит ли граната прежде, чем он меня грохнет? 31 фут. Интересно, сколько это в секундах.

– Вы заберете это знание с собой.

Кажется, психопат смутился. Ленни был готов выдать что угодно, лишь бы Хопс продолжил говорить.

– Я потом подумал, не странно ли: нашелся в мире за’ар, которому дорог такой урод.

Только не это.

– Вы чрезвычайно занимательны для трупа, – растянулся в улыбке Хопс. –Будьте любезны, верните федору, и закончим.

– А?

Нужен правильный момент.

– Шляпу верни, – тоном, который выбирают для иностранцев и детей, пояснил мысль консильери.

Шляпа? Моя шляпа? Есть надежда, что этот придурок пойдет ее забирать?

– Иди сюда и возьми.

Надежда – привилегия коммуниста155. А коммунизм – это синоним поражения. По крайней мере, об этом талдычил сержант Праймс, пусть их и готовили совершенно к другой войне.

– Тогда в печень, – пожал плечами Хопс и выстрелил.

Неимоверное движение. Никогда еще Ленни не видел, чтобы на крючок нажимали так быстро и элегантно. Рюгер покачнулся. Черное дуло послушно выплюнуло пульку. 22-ой – женский выбор. Ленни не успел даже подумать, чтобы дернуться. Эхо выстрела отразилось от палевой кладки. «Скорость звука быстрее скорости пули, – утверждал крысеныш Стегманн, – так что ты сможешь услышать выстрел, который тебя прикончит». Мучительно громкое эхо. Дальше Кадиса пути нет – мысленно повторил сыщик, заваливаясь спиной на мостовую. Последние, что увидел Кравитц, это красное пятно, расплывающееся по белоснежному костюму. И озадаченное лицо пансионария.

Далеко-далеко, в другой жизни, кто-то уронил на камни тяжелый металлический предмет. И наступила тишина.

                                                                      08/01 We

***

Совсем близко уронили тяжелый предмет, и тишина разбилась на осколки. Ее кусочки покачивались в темном океане пустоты. Ленни медленно приходил в себя. Офис федералов: кажется, он провел здесь еще одну ночь. Свет давил на окружающий мир свинцовой плитой. Под такой стоило похоронить Хопса: чтобы не выбрался. Ковбой Брютс давно свалил, пообещав напоследок все кары небес, когда его шеф соизволит-таки явиться. Спустя несколько часов вечности кто-то наконец сел напротив.

Интересно, что там еще? Большой начальник с пудовыми клешнями, специализирующийся на традиционных методах допроса? Или очередной дебил по типу заклинателя крыс? От этого мира стоит ожидать любой тупости. Кравитц с трудом поднял голову и разлепил веки.

Ни то, ни другое. Секретарша в клетчатом платьице, похожая на сельскую школьницу в День благодарения, вынимала из безразмерной сумочки папки. Красная клетка паутиной расходилась по груди. «Бум. Бум. Бум» – тяжелым эхом отдавалось в голове. Сыщик застонал.

– Как вы себя чувствуете, мистер Кравитц?

Мистер Кравитц чувствовал себя так, будто его оттрахало стадо бегемотов.

– Хуже, чем выгляжу, – в горле еще драло от ядовитого перца Брютса, так что фраза получилась скорее жалкой.

– Тогда вы, должно быть, давно мертвы.

Ха-ха. Какой-то модник уговорил ее нацепить поверх бесцветную кофточку с огромными пуговицами156. И сиреневый платок в стиле парнишки Шилдса. У них тут мода.

– Мы можем приступать, или вам вызвать медицинскую помощь?

Спасибо, крошка, я лучше подожду, пока страшный начальник отмутузит меня как следует. А там хоть катафалк.