Дикие цветы - Хэрриет Эванс

Мы созданы из вещества того же,

Что наши сны. И сном окружена

Вся наша маленькая жизнь.

Он нервничал, так как не привык выступать перед публикой, хотя и любил играть в школьных постановках до того, как умер папа. Ему прошлось дважды прочистить горло перед тем, как продраться через «И даже весь – о да, весь шар земной». Папа в этом месте всегда слегка взмахивал руками, чтобы изобразить распад всего сущего, но он заставил себя перестать об этом думать и просто притворился, что он и есть Просперо, стоящий на парадной лестнице своей полной чудес и загадочной лачуги и глядящий вдаль на море, на горизонт, вместе со своими странными, не от мира сего, подданными, наполовину реальными, наполовину воображаемыми.

И вдруг его греза стала реальностью. Он больше не был мальчиком-подростком с дрожащими ногами, стоящим на крыльце дома летним вечером. Он был чародеем, графом в изгнании, хозяином стихий, способным управлять приливами и вызывать штормы. Вдалеке, на фиолетово-персиковом небе, размеренно светила Венера. Он приковал к ней взгляд и, когда закончил, услышал полные уважения аплодисменты. Дина смотрела на него с любопытством.

Тони спустился по ступеням и стоял среди гостей, чувствуя себя неловко.

– Ты был очень хорош, – сказала Джейн Гоудж, целуя его в щеку.

Остальные гости встали, тихо переговариваясь. Дина подлила всем еще вина из бузины.

– Спасибо, – ответил Энт. – Я просто запомнил слова, вот и все…

– Нет, мой дорогой мальчик, это нечто большее, – сказала миссис Гоудж, сидя в обнимку с диванной подушкой и оценивающе глядя на него. – У него прекрасная дикция, не так ли, Эмбруаз?

– Не могу не согласиться, – ответил викарий.

– Да, старина, это действительно так, – раздался голос из закатной тени.

Энт подпрыгнул от неожиданности. Рядом с углом Боски стояла женщина с кожаным чемоданом в руках.

– Добрый… вечер, – сказал он. Викарий и его жена уставились на нее. – Чем… могу вам помочь?

– Вообще-то можете. Я ищу Дину Уайлд. Она здесь?

Оба Гоуджа ушли искать ее на кухню, оставив Энтони наедине с незнакомкой. Она подошла ближе, подняла к нему лицо, и Энт не смог удержаться и вскрикнул.

Ее светлые вьющиеся волосы были элегантно уложены в пучок, опускавшийся на шею. Голубые глаза, белая кожа и скошенные скулы могли бы придать ей вид принцессы, или духа, или ангела Ариэль, если бы все это не компенсировалось квадратной челюстью. В ней проглядывало что-то мужское, почти безобразное, хотя глаза были почти бирюзовыми и блестели. В тусклом свете он видел только ее серую одежду.

Но шокировало его совсем другое. Ее правую щеку перечеркивал шрам, тонкий и ровный, как морщина, но в уголке рта, где он кончался, были ясно видны следы хирургической нити. Энтони на пару секунд прикрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими возбуждением и эмоциями от прошедшего дня, и кивнул гостье.

– Ты, должно быть, знаменитый Энтони, – сказала она на удивление глубоким, четким голосом. – Это чертовски мило. Вечеринка, да? Я – Дафна. Дафна Хэмилтон. – Она протянула ему белую руку с темно-красным маникюром. – Старинная подруга твоей тети. Ты же Энтони, да?

Алистер Флэтчер оценивающе смотрел на Дафну.

– Это Энтони, верно, – кратко сказал он.

– Да, – медленно произнес Энт, но звучало это так неубедительно, будто он лгал. Он пожал протянутую руку, она была прохладной и мягкой, но какой-то обмякшей, словно Дафна не желала тратить усилий на рукопожатие.

– Я много о тебе слышала, Энтони. Где же она? Не говори мне, что она опять сбежала.

В этот самый момент на крыльце появилась Дина, улыбаясь чьим-то словам. Она повернулась, чтобы уйти в дом, но заметила Дафну и замерла на месте, держа в руках два хрустальных бокала, сверкающих зелеными лучами в свете лампы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она. Энт с удивлением посмотрел на нее: он никогда раньше не слышал таких интонаций в голосе Дины.

– Добрый вечер, дорогая! – весело отозвалась Дафна. – О, я просто приехала повидать великую охотницу за сокровищами, которая одной ногой уже на пенсии, если ты не против. – Она продемонстрировала полупустую бутылку джина. – Привезла с собой горячительное. Подумала, что будет здорово поболтать и наверстать упущенное. В городе сейчас ужасно скучно. Все или на фронте, или эвакуированы, или убежали, как последние трусы, или безобразно мертвы.

Она апатично рассматривала масляные лампы, подставку под торт, на которой остались одни крошки, перевернутые набок стаканы.

– Очень хорошо, что я приехала, несмотря на то что поезда ходят просто ужасно. Мне пришлось сменить целых четыре. Это заняло целый день, и вот я опоздала. У тебя отросли волосы. Должна заметить, мне больше нравились короткие. – Она осмотрелась вокруг и рассмеялась. – Наверное, нужно спросить, можно ли мне остаться?

– О. – Дина поставила бокалы. – Ну конечно, конечно, можно, дорогая Дафна! Это не слишком удобно, но…

– Мне пришлось умолять чрезвычайно подозрительного типа на станции, чтобы он меня подвез, – сказала Дафна так, словно Дина ничего не говорила. – Глазел на меня так, словно я фашистка. – Она осмотрела крыльцо еще раз, подмечая все своими птичьими глазами. – Ладно, не важно. Дорогая, я хотела поговорить с тобой об Иштар.

– Иштар? – сказала Дина, нахмурившись.

– Именно так. Ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, – сказала Дина, раздраженно кивая. – Само собой, я понимаю. Давай сначала пройдем внутрь, дорогая, и я покажу тебе твою комнату…

Разговоры между гостями постепенно затихли, и повисла тишина. Дафни огляделась вокруг – она всегда все контролировала, что он понял несколько позднее.

– Здравствуйте. – Она помахала рукой собравшимся гостям. – Мне нравится ваша брошь, – сказала она миссис Гоудж, вышедшей из дома.

– Это моя хорошая подруга, Дафна Хэмилтон, помощник куратора по ассирийским реликвиям в Британском музее, – сказала Дина громче, чем следовало. – Дафна, входи же, дорогая!

Они прошли в дом. Рука незнакомки лежала на талии Дины, словно она показывала ей путь в ее собственном жилище. Энтони остался на крыльце один.

– Кто это, скажите на милость? – раздался голос за его спиной. Он обернулся и увидел, как Джулия Флэтчер рядом с ним делает руками балетные па.

– Подруга моей тети, – сказал он. – Из Лондона.

Он облокотился на перила и посмотрел на потертые буквы поздравления Дины, написанного на песке, при свете закатного солнца. Оно почти село. Из дома доносились тихие голоса и приглушенный смех. Непонятно почему он постоял в нерешительности, а затем проследовал внутрь.

Глава 18

Лондон, 2014 год

Спустя неделю после появления племянницы Корд впервые за много лет посетила Королевскую академию музыки. Ее старый преподаватель пения, профессор Мацци, один из немногих, кто верил, что ее голос в один прекрасный день вернется, пригласил ее на дискуссию, посвященную последипломной карьере певцов. Корд была готова на что угодно, лишь бы избежать этого.