Пегас, лев и кентавр - Дмитрий Емец

«Гай настаивает, чтобы этот камень пока оставался у тебя. Это его милая причуда, а причуды серьезнее приказов, потому что приказы забываются, а причуды нет. Если Альберта смутит эта вещица, я дам ему все необходимые объяснения.

Душевно лобызающий твои кудри, твою душу и твой мозг,

Дионисий Белдо».

– Стой! – крикнул Долбушин.

В глубине квартиры перестал вздрагивать пол.

– Позвони Белдо! Живо-о!

Главу первого форта долго ждать не пришлось. Белдо прибыл давать необходимые объяснения так скоро, что у Долбушина возникло стойкое ощущение, что он все время торчал где-то неподалеку в своем автобусе. Рядом с куроводом, хлопая рукавами, летели обе его «вороны». Однако еще на пороге квартиры, учуяв закладку, колдуны заметались и, беспокойно улыбаясь, попятились к лифту.

Белдо, более выносливый, чем его подруги, тоже не стал выставлять себя героем. От закладки он держался на почтительном удалении и в кабинет Долбушина прошел дальними комнатами.

В кабинете оставался недолго, не более часа. На обратном пути Долбушин проводил его до дверей. Лицо у него было задумчивое и обеспокоенное.

Андрей, наблюдательный, как все люди его профессии, заметил, что в квартиру Белдо вошел с небольшой квадратной сумкой через плечо, а покинул ее уже без сумки.

* * *

Все то время, пока Долбушин ждал Белдо, Полина оставалась в комнате его дочери. Камень, который вернул ей Андрей, она положила на кровать Ани, прямо на покрывало, и легла рядом, почти касаясь камня лбом, но не руками. Запах – чуть железистый, щекочущий – напоминал ей запах кремня, когда по нему ударили другим кремнем. Полина вдыхала его и ни о чем не думала. Цветок больше не вспыхивал. Полине было довольно того, что он живет внутри.

Неожиданно ей стало душно. Оставив камень на покрывале, она вышла на балкон, куда вели двери сразу из нескольких комнат и из кабинета Долбушина. Прямо напротив кабинета стояло огромное кресло-шезлонг. Полина, унаследовавшая от Ани любовь к этому креслу, опустилась в него за минуту до того, как знатный куровед уединился в кабинете с хозяином.

Услышав за спиной приглушенные стеклом голоса, Полина застыла в шезлонге, боясь пошевелиться. Она знала, что из кабинета не видно, есть кто-то в шезлонге или нет, а вот если она сейчас встанет, то наверняка выдаст себя. Встречаться же с Белдо у нее желания не было. Да и Долбушина она побаивалась.

Получалась запутанная ситуация: если она не захочет подслушивать – решат, что она подслушивает. Если же затаится как мышь, то, возможно, все и обойдется. Высокий лекторский голос Белдо она слышала четко. Глуховатый же голос Долбушина временами пропадал.

ДОЛБУШИН. Какого эльба вы послали ей камень?

БЕЛДО. Ах-ах! Вы не девушка, Альберт, – и это огромный пробел в вашей биографии.

ДОЛБУШИН. Что-о?

БЕЛДО. Однажды я видел, как пег со сломанным крылом смотрит на небо. Это был ее взгляд, Альберт!.. Откройте окно, здесь душно!

ДОЛБУШИН (слова не слышны).

БЕЛДО. Очень недолго. Мы увеличили вероятность настолько, что каждое мгновение может оказаться тем самым… И, Альберт, чтобы вы поняли, как хорошо я к вам отношусь: остерегайтесь Тилля!

Долбушин открывает окно.

ДОЛБУШИН. Вам известно что-то конкретное или вам просто хочется нас стравить, потому что его берсерки убивают ваших колдуйбабок и, в целом, находят общий язык с моими людьми?

БЕЛДО. Ни в коем случае! Я уважаю Ингвара как делового партнера и знаю его давно, но он такими глазами смотрел на ваш зонт…

ДОЛБУШИН. Опять зонт! Сколько можно! Хотите, я подарю его вам, Белдо? Только потом не жалуйтесь: обратно заберу его только после вашей смерти.

БЕЛДО. Тьфу-тьфу! У вас опасный язык, Альберт! Недаром Владочка, когда гадает на вас, потом всегда сжигает колоду.

ДОЛБУШИН. Очень любезно с ее стороны. Когда я ее застрелю, тоже выброшу шнеппер…

БЕЛДО (смеется). Альберт, мы знаем друг друга восемнадцать лет! Я не забыл продрогшего студента, которого нашел спящим на скамейке напротив памятника Гоголю. Сущий голубок! Вы даже кофе не могли пить. Роняли стаканчик себе на колени. Оно и понятно – первые числа марта! Не март, как говорится, месяц! Вы слышали, что я сказал? (Смеется.)

ДОЛБУШИН. Я тоже помню этот день! Студента в шныровской куртке и с закладкой в кармане, с которой он не слился!

БЕЛДО (цокает языком). Но и в ШНыр вы ее не очень-то спешили отнести! Шатались по городу, скрываясь от всех подряд – от наших, от ваших, и воровали хлеб, которым кормят уток на Чистых прудах!

ДОЛБУШИН. Девушка, которую я любил, была слепа, а моя закладка могла дать ей зрение. А я обязан был отдать ее другой! Какой-то старухе, которая была слепой всю жизнь и давно к этому привыкла! Да ей жить оставалось не больше месяца! Зачем ей видеть? Разве это честно?

БЕЛДО (сочувственно). И что же вы тянули? Отдали бы своей девушке!

ДОЛБУШИН. Что-то меня останавливало. Возможно, глупый шныровский кодекс… И только после встречи с вами я окончательно решился. Пока я таскал закладку в кармане, она не сливалась со мной, хотя я прикасался к ней сотни раз в день и грел пальцы. Но в момент, когда я уже протянул ее своей девушке, во мне что-то шевельнулось. Себя пожалел, что ли, но не желал с ней расставаться! Зачем отдавать, когда можно оставить? Всего на одну секунду! Этого оказалось достаточно. Закладка слилась со мной. Девушка осталась слепой как крот!

БЕЛДО. Вы все равно любили ее, Альберт, и у вас родилась прекрасная дочь… К тому же теперь вы можете определить мысли и истинные желания всякого человека, который смотрит вам в глаза!.. Давайте, я посмотрю вам в глаза и подумаю о Тилле. Хотите?

ДОЛБУШИН. Да отстаньте вы со своим Тиллем! Мясник думает, что мой зонт – дополнительная закладка, как его кабаний ошейник. Это бред! Мой зонт вообще никогда не был на двушке.

БЕЛДО (тревожно). Вы хотите сказать, что он из…?

ДОЛБУШИН. Вспомните теорию, Белдо! Идея предшествует воплощению. Было время, люди не знали колеса. Но однажды какой-то болван увидел, как сбитое молнией дерево покатилось с горы. И вот вспышкой к нему пришло озарение, и первое сделанное им колесо стало нульпредметом. В нульпредмете – сила всех вытекающих из него предметов. Если я уничтожу первое колесо – нелепое, кривое, но вобравшее в себя идею, – с ним вместе исчезнут и те семьсот миллиардов колес, которые существуют сейчас на земле. И все машины, велосипеды, часы, электростанции – вообще вся техническая сторона цивилизации. Потому что именно в том колесе – сила.

БЕЛДО (ехидно). И ваш зонт, соответственно, нульпредмет всех зонтов и навесов?

ДОЛБУШИН. Подозреваю, что нульпредметом зонтов был обычный лопух.