Место для нас - Хэрриет Эванс

Когда Карен бросила свой свадебный букет – жуткие, будто пластиковые, герберы, – его поймала Люси и принялась прыгать, словно жирный щенок. Кругом смеялись и хлопали в ладоши, Карен поцеловала Люси, а на ступенях ратуши уже ждала другая толпа идиотов, сопровождавших очередную парочку, решившую связать себя брачными узами. И я подумала тогда, что лучше мне уйти. Я ушла и встала около входа в спортивный магазин напротив. Сопляки-хулиганы, околачивающиеся у полок с кроссовками, все как один повернулись, когда мои родственнички начали громко приветствовать новобрачных. А я стояла там, в красивом платье, наполовину в мире света, конфетти и улыбочек, наполовину в нормальном мире – сером, тоскливом и скучном. Фотограф выстроил все семейство, крича: «Только близкие родственники, пожалуйста!»

Ну вот они, во всей красе. Улыбаются, что-то бормочут.

И никто не стал искать меня, никто не спросил: «А где Дейзи?»

Вот тут-то я и поняла, что, если я уйду, никто не заметит. Я стояла в магазине у полок с кроссовками, смотрела на счастливое семейство, и мне жутко хотелось их поколотить, чтобы они хоть немножко ощутили, как мне больно, чтобы они себя возненавидели так, как себя ненавижу я. А больше всего мне хотелось совсем ничего не чувствовать. И понять, что все кончено.

Суббота, 24 ноября 2012

Ровно в час после полудня на следующий день после вечеринки Марта встала в дверном проеме гостиной и позвонила в гонг.

– Прошу всех к столу, – объявила она с широким жестом, повернулась и прошла через кухню, а все остальные Винтеры молча последовали за ней. Кэт шла последней. Положив руку на плечо Люка, она бережно подтолкнула его вперед, повернула голову и поймала на себе пристальный взгляд Джо, который в это время машинально протирал полотенцем металлическую миску.

Усталый, затуманенный легким похмельем мозг Кэт, можно сказать, поскрипывал на оборотах. Ей вдруг жгуче захотелось отгородиться от всех закрытой дверью. Вот сейчас семейство аккуратно рассядется за длинным дубовым столом, и будут стулья скрести ножками по полу, и начнутся еле слышные бормотания, и на лицах застынет тихая паника. Все понимали, что вот-вот что-то произойдет, что-то грянет, как смерч на равнине. А ведь где-то у кого-то была милая, обычная суббота – поход по магазинам или игры в саду с детьми в этот не по сезону золотистый день.

Тяжелые хрустальные фужеры искрились в лучах осеннего солнца, а нетронутое шампанское в них сияло, словно мед в банке. Плотные, белоснежные льняные салфетки, сверкающее столовое серебро, старинный обеденный сервиз от «Веджвуд», купленный после первого гонорара Дэвида за комикс с Уилбуром. В рисунке на тарелках – бело-синий ободок, а в центре сочетание желтого с кораллово-красным – было что-то китайское. Но теперь краски потускнели, приобрели пастельные тона, а фарфор испещрили сотни тоненьких линий – результат многолетних семейных трапез. Эти тарелки повидали немало рождественской гусятины, печеного картофеля в Ночь фейерверков, жареной курятины в дни рождения и рыбных пирогов по пятницам.

Кэт обратила внимание на большую зеленую вазу с ветками акокантеры посреди стола. Желтые цветы смотрелись бликами солнца на фоне темных дубовых панелей. Марта села во главе стола, лицом к двери кухни, Левша занял место напротив нее и уставился на свою тарелку. Билл обводил комнату равнодушным взглядом. Флоренс словно пребывала в собственном мире: намазывала масло на хлеб, наливала в бокал воду, но под глазами у нее залегли темные круги. Люси вела себя тихо, с испуганным видом ломала хлеб на кусочки. Рядом с Левшой сидела Карен. Кэт подумала: какая она красивая без косметики! Разительное отличие от обычной внешности Карен – коралловая губная помада, «квадратные» деловые костюмы, решительная манера поведения. Она то и дело проводила тонкими пальцами по щекам, оставляя красные отметины на бледной коже. Карен вздрогнула, когда Марта встала. Кэт обернулась и увидела Джо на пороге кухни.

Марта постучала кончиком пальца по своему фужеру.

– Люк, – сказала она и выдержала паузу. – Джо отведет тебя в гостиную. Он испек особый пирог и приготовил тебе чипсы. Пока мы обедаем, можешь посмотреть «Рататуй».

Люк посмотрел на мать, изумленный тем, что ему достается такое роскошное угощение. Кэт кивнула, улыбнулась и поцеловала его темные волосы, а малыш побежал мимо нее и торопливо взял Джо за руку.

Скользящие двери столовой закрылись. Кэт услышала, как Люк что-то тараторит, обращаясь к Джо, как удаляется звук их шагов по старым плиткам на полу кухни. А потом все стихло.

– Чуть погодя мы приступим к еде. – Марта указала на огромное блюдо с говядиной на ребрах и чаши с овощами, стоящие на буфете. Опершись обеими руками о стол, она наклонилась вперед и обвела всех взглядом из-под челки. – Как вы знаете, я должна вам кое-что сообщить. Вот почему я задумала эту… этот день рождения. – Ее губы дрогнули. – День рождения особенный, как видите. И настало время сказать вам правду.

– Нет!

Все вздрогнули от звука голоса Дэвида с противоположного края стола.

– Я не хочу. – У него под подбородком затрепетала складка кожи, губы нервно задергались; он стал кусать их и щеки изнутри. Осунувшийся, побледневший. – Я передумал.

Марта торопливо встала, пошла к мужу и по пути едва заметно сжала плечо Карен. Карен от испуга побледнела.

– Любовь моя, – шепнула Марта на ухо Дэвиду, – нельзя так. Все зашло слишком далеко.

Надтреснутым голосом Дэвид произнес:

– Не хочу, чтобы ты оказалась под огнем. Это я должен сделать, а не ты, Эм.

– Нет, это должна сделать я, – тихо ответила Марта. – Я. – Она взяла Дэвида за руку. – Мои дорогие. Я всегда хотела только одного – чтобы у вас был дом. – Она обвела взглядом сидевших за столом. – Но дело в том, что я потерпела фиаско.

– Глупости, ма, – четко выговорил Билл.

Карен почувствовала, как у нее сжалось сердце.

– Разве? – Марта улыбнулась ему. – Мой милый мальчик, только ты тут и остался. – Она подняла руку, предупреждая возражения. – Я хочу, чтобы все вы кое-что поняли. Поняли, почему я сделала то, что сделала. Я так долго пыталась добиться, чтобы все было идеально… Вы знаете: во время войны меня эвакуировали. Я оказалась в семье, очень похожей на нашу. В доме, – с улыбкой проговорила она, – очень похожем на этот. А до того я жила в Бермондси с отцом, которого никогда не бывало дома, и мамой, которая силилась поднять нас на ноги. У меня не было обуви, я недоедала, страдала от вшей и рахита… В общем, плохого у меня было больше, чем хорошего.

– Марта, – Дэвид посмотрел на нее. – Не надо, любимая.

– А потом я встретила Дэвида, и он сделал так, что все на свете показалось возможно. – Она посмотрела на мужа. – Именно так. Мы с ним оба вышли из серых, тусклых миров – и вдруг возникли живопись, и музыка, и поэзия – то, с чем я раньше никогда не встречалась. Не было оперы, которую я бы не слушала, ни одного стихотворения, которое я бы не смогла прочесть наизусть. Я все схватывала на лету, моментально впитывала. А когда мы поженились… что ж, я отказалась от идеи стать художницей. Пожалуй, я сяду. Трудновато мне стоять.