Дом сестер - Шарлотта Линк

В феврале 1914 года вновь возникли столкновения между суфражетками и полицией. Фрэнсис оказалась среди протестующих, которые отправились к дому министра внутренних дел и стали выбивать там оконные стекла. Она была опять арестована и посажена в тюрьму на восемь недель. И опять объявила голодовку и многократно подвергалась принудительному кормлению, но на сей раз ей удалось избежать травматического шока, как при первом аресте. Она справилась с этим довольно спокойно и вышла из тюрьмы, в соответствии с обстоятельствами, бодрой и здоровой».

Барбара была удивлена, как сильно изменилась молодая женщина. В ней не осталось ничего от той юной девушки, которую рвало в куст папоротника оттого, что она закурила сигарету, мучилась кошмарными сновидениями и депрессиями после того, как, оказавшись в тюрьме, впервые в жизни испытала суровое и жестокое обращение.

Фрэнсис поссорилась со своей семьей и потеряла мужчину, которого любила. Другой молодой человек совершил из-за нее самоубийство. С ней жестоко обращались, она тяжело заболела и чуть не умерла. Она уже давно влачила жалкое существование и жила в унылом квартале, вдали от своих любимых родных мест. Ее уже трудно было чем-то удивить и тем более потрясти.

Новая Фрэнсис, с которой Барбара познакомилась, бродя по холодной кухне в это ледяное декабрьское утро, вряд ли тратила время на то, чтобы задумываться, жаловаться или мечтать о прошлых днях. Новая Фрэнсис попыталась сделать лучшее из того, что у нее было. Она слишком много курила и пристрастилась к шотландскому виски, которому — как она писала на этих страницах — была верна вплоть до самого преклонного возраста. К тому же, как она прямо заявляла, у нее была не слишком приятная внешность, чтобы на нее смотреть.

«Фрэнсис никогда не была особенно симпатичной. Но ее угловатые черты лица и слишком резкий контраст между белой кожей, черными волосами и холодно-голубыми глазами — все это смягчалось и казалось более привлекательным благодаря обаянию, отражавшемуся в ее улыбке и проистекавшему из ее чистоты и непосредственности. Постепенно она утратила все это. Теперь в ее улыбке не было теплоты, а в глазах — блеска. Зато ее мысли стали более ясными, формулировки — более точными, а речь — более неприкрытой, чем раньше. Она жила, чувствуя, что ей больше нечего терять и что она в определенном смысле неприкосновенна. Это было заблуждением, как она впоследствии поняла, но в тот момент это убеждение придавало ей силу и самоуверенность».

А вокруг Фрэнсис мир шел к кровавой войне, неудержимой и со смертельными последствиями. В марте 1914 года, в день, когда ей исполнился двадцать один год, первый лорд Адмиралтейства, Уинстон Черчилль, произнес пламенную речь перед нижней палатой парламента, в которой он защищал свою грандиозную политику перевооружения английского флота. Эффективность британской армии, заявил он, будет зависеть от силы Англии на море. Он подвергся резкому нападению со стороны лейбористов, и его позиция была расценена как угроза миру во всем мире.

Но мир и не мог подвергаться большей опасности. Многие страны и без того находились на грани войны.

28 июня в Сараево сербским террористом был убит наследник австрийского престола.

Спустя четыре недели Австрия объявила Сербии войну.

1 августа Германия начала мобилизацию. После того как Франция заявила о том, что не намерена соблюдать нейтралитет в европейской войне, Германия потребовала от бельгийского правительства пропустить через ее территорию немецкие войска. Бельгия ответила отказом. В ответ на это Британия предъявила Германии ультиматум — немцы обязаны уважать нейтралитет Бельгии.

3 августа немецкие войска перешли бельгийскую границу.

4 августа 1914 года Англия объявила войну Германии.

Фрэнсис написала по этому поводу следующее:

«Начало войны сплотило народ — во всяком случае, на данный момент. Если в предшествующие войне дни еще происходили многочисленные демонстрации с требованиями к правительству ни в коем случае не ставить на карту сохранение мира, то новость о вторжении немецких войск в Бельгию вызвала серьезную смену настроений во всей стране. Даже лейбористская партия оказала поддержку правительству Асквита. Все внутриполитические конфликты постепенно стихли. Англичане столкнулись с внешним врагом и прекратили враждовать между собой. Они опять стали настоящими патриотами и были готовы отдать всё для победы своей страны.

Но для Фрэнсис день 4 августа 1914 года навсегда остался в памяти не только из-за начала войны. Это был день, когда ее бабушка Кейт навсегда закрыла глаза. Причиной ее смерти стал слишком поздно диагностированный аппендицит. Несколько дней спустя все члены семьи впервые за несколько лет собрались вместе — Джордж, который уже получил повестку и сразу с кладбища должен был отправиться в свой полк, оцепеневшая от горя Морин, Чарльз с неподвижным лицом.

Виктория, в высшей степени элегантно одетая и с шикарной прической, появилась под руку с Джоном, но Фрэнсис была так опечалена смертью Кейт, что не придала этому значения. Она только отметила, что Джон очень нервничал. В эти первые дни войны он должен был находиться в Лондоне, и ему хотелось быстрее туда вернуться. Виктория, несмотря на всю свою привлекательность, выглядела необычайно меланхоличной, что было неудивительно на похоронах; но позже Морин рассказала Фрэнсис, что Виктория в отчаянии, потому что уже три года со дня свадьбы не может забеременеть, хотя за это время неоднократно обращалась к врачам и провела несколько курсов лечения.

Возможно, в другое время Фрэнсис не смогла бы подавить злорадство, но в данный момент она оставалась равнодушной ко всему, что видела и слышала. Она думала только о Кейт. Для нее бабушка была единственным человеком, который действительно ее понимал и безоговорочно принимал. Кейт воодушевила ее на поездку в Лондон. Кейт пришла на помощь, когда Джон и Виктория поженились и Фрэнсис не знала, как справиться со своим отчаянием. Она всегда могла прийти к Кейт. Она чувствовала себя защищенной, когда грубые руки старой женщины гладили ее по волосам, когда Фрэнсис вдыхала тонкий аромат лавандового масла…

Теперь она осталась одна».

Барбара отложила листки в сторону и подлила себе свежего кофе. Добавила в него лишь каплю молока, но положила много сахара. Горячий сладкий напиток оживил ее, и она сразу почувствовала себя лучше, хотя в кухне все еще было холодно и плита отдавала лишь немного тепла. Барбара обхватила чашку обеими руками, наслаждаясь легким покалыванием, которое приятно распространялось по пальцам. Сделала большой глоток, обожгла рот и сразу сделала следующий, потому что ей стало так хорошо…

Она вздрогнула, когда в двери появился Ральф. Барбара не слышала его шагов и думала, что он еще спит.

— Доброе утро, — сказал Ральф. Он казался бледным от бессонной ночи. Из-за щетины на щеках, которая еще вчера вечером придавала ему сексуальность, он казался более старым и усталым.

— Который час? — спросила Барбара. Она оставила свои часы наверху.

— Девять. Я проспал.

— Почему? У нас отпуск. Хотя проходит он довольно своеобразно… Вообще-то, — она озабоченно посмотрела на него, — ты не выглядишь так, будто проспал. Скорее, будто ты совсем не спал.