Пуля для депутата - Алексей Рыбин

— Я благодарю вас, Александр Александрович, что вы нашли время посетить нашу студию и принять участие в нашей передаче… А с вами, дорогие зрители, я не прощаюсь. Во втором блоке вы встретитесь с известным вам журналистом Олегом Анисимовым, и мы продолжим разговор о преступности в Санкт-Петербурге.

Режиссер махнул рукой. Ипатьева вдруг скривила губы, как будто пожевала что-то, и сплюнула прямо на пол.

— Черт! Зуб болит — просто сил нету…

— Рвать надо! — крикнул режиссер. — Рвать, и все! Без разговоров. Потом новые вставишь, легче прежних будут.

— Ага, тебе легко говорить… А мне в эфире улыбаться! И главное, передний, сволочь!

— Так… Галина… — Кульков почувствовал, что начинает терять солидность. А этого он не любил, особенно на людях. — Галина… Как мы с вами…

— Сан Саныч, нас сейчас с вами пригласили в ресторан — поговорить по поводу передачи.

— А как же у вас тут? — Сан Саныч махнул рукой на камеру. — У вас же вторая часть!

— Мы ее завтра будем писать. Вы не волнуйтесь, работа не волк… Это ваша охрана?

Галина показала пальцем на двух здоровяков в черных мешковатых костюмах. Здоровяки были среднего возраста, с морщинистыми, толстокожими лицами работяг.

— Да… А что?

— Да нет, ничего… Надо позвонить, предупредить просто… Вы собирайтесь! Через пять минут поедем.

— А с кем там у нас встреча?

— С нашим продюсером. — И тихо, одними губами произнесла: — Комаров.

— Ах, да! Я и запамятовал… Конечно, конечно, поедем. О чем речь? Дело превыше всего… А что за ресторан?

— Здесь рядом, на Петроградской, — ответила Галина. — Я сама там не была ни разу. Нас проводят.

— Кто же?

— От Комарова человек приехал. Вон он стоит…

Кульков разглядел за спинами своих охранников парня в джинсах и кожаной куртке.

— Что за ковбой?

— Это — как бы его курьер, — ответила Галина. — Я его знаю. Вы не волнуйтесь…

— А что мне волноваться-то?.. Подумаешь, курьер!

К ресторану подъехали на кульковском «Мерседесе». Машина «курьера» шла впереди, указывая дорогу.

— Ну, вот мы и приехали… — Галина первой вышла из машины. — Нас уже ждут.

Комар стоял у входа в ресторан.

— Геннадий! — громко выкрикнул Кульков. — Как я рад тебя видеть!

— Взаимно, Сан Саныч, взаимно… Как все прошло?

— Отлично! — Ипатьева положила руку на плечо Кулькова. — Все прошло блестяще! Сан Саныч наш так перед камерой держится — просто телезвезда!

— Да что уж там, — засмущался Кульков. — Не впервой…

Комаров, Сан Саныч с висящей на его локте Галиной, охранники Кулькова и замыкающий маленькое шествие «курьер» вошли в зал.

В центре просторного помещения был накрыт большой прямоугольный стол, на котором, казалось, помещалось все, чего только душа Кулькова могла пожелать. Откуда Комаров узнал о его вкусах — Кульков сейчас не задумывался: он понял, что наконец-то сможет отдохнуть душой, расслабиться, пренебрегая дурацким этикетом, и «посидеть» как нормальный русский мужик. Тем более что компания сложилась для этого вполне подходящая: Галина Ипатьева прижималась к Сан Санычу теплой своей грудью. Комаров переставлял на столе водочные бутылки, разглядывая этикетки — каких там только не было наименований!

А кроме водочки… Бесчисленное количество сортов колбас, охотничьих и прочих сосисок, самой разной длины и толщины, сельдь, копчености, огурчики, маринованные грибы, красная рыбка и прочее, и прочее.

Комаров взял одну из бутылок и поднес Кулькову.

— «Сан Саныч», — прочитал Кульков надпись на этикетке. — «Водка САН-САНЫЧ, настоящая сорокаградусная»… Вот это да! Твоя работа?

Комаров скромно потупился.

— Сан Саныч, я ведь этим не занимаюсь. Есть целая команда: рекламщики, имиджмейкеры, то-се, пятое-десятое… Вам-то нравится?

— Жириновского из меня лепите? — спросил Кульков, стараясь придать голосу строгость. Но это у него не очень получилось. Ему очень нравилась бутылка «Сан Саныча».

— Нет, Сан Саныч. Это же не персонифицировано. Это гораздо тоньше. Ее сделали дешевой — это будет напиток рабочего класса. Причем качество — отменное. Попробуйте сами…

— Это мы успеем… Ладно, передай тем ребятам, которые эту штуку делали: молодцы! Работяги будут трескать и Сан Саныча нахваливать.

— Попробуйте, попробуйте…

Официант уже наполнил высокие узенькие рюмочки и одарил ими всех присутствовавших. Охранники с рюмками в руках покосились на шефа, готовые немедленно поставить их на стол и вытянуться «во фрунт».

— Что уж там, — сказал довольный шеф. — Давайте ребята… За сегодняшний почин!

— Почин, надо сказать, удался. — Ипатьева улыбнулась. — С вами, Сан Саныч, очень легко работается.

— Со мной вообще очень легко, — ответил Кульков. — Если человек хороший, то я с ним всегда… Это… Легко…

— Вот и чудно! — развел руками Комаров. — Что же, господа-товарищи, к столу?

Кульков чувствовал бедром колено Галины, сидевшей рядом и бодро пившей водку «Сан Саныч» наравне с мужчинами. Колено было плотное, остренькое, теплое; оно волновало Сан Саныча: исходили от него какие-то мощные и приятные волны, побуждавшие Кулькова шутить, балагурить, произносить тосты. Все, как один, тосты казались ему чрезвычайно удачными и уместными.

— За трудовой народ! — выступил он в неожиданном для всех ключе, вставая со стула и стараясь при этом, чтобы колено его соседки скользило по его ноге возможно дольше. — За то, чтобы жилось ему хорошо! Под нашим чутким руководством… — закончил он и намеренно затянул паузу в ожидании реакции немногочисленной публики.

Галина, глянув на Комарова, первой захлопала в ладоши; Гена же тонко улыбнулся и, протянув руку над столом, столкнулся своей рюмкой о фужер Сан Саныча. (За народ потенциальный вождь решил выпить из более крупной посуды — видимо, тем самым, подчеркивая важность момента.)

— Сан Саныч! — обратилась к Кулькову обаятельная соседка. (Он едва успел опорожнить фужер и тянулся за куском буженины.) — Сан Саныч! Давайте с вами выпьем на брудершафт! Хотите?

Давясь бужениной и купаясь в теплых волнах первого опьянения, Кульков тоже хлопнул в ладоши:

— С превеликим удовольствием… Вот это по-нашему! Вот это я люблю!

Ипатьева встала рядом с Кульковым, которому в руку уже сунули наполненную рюмку. Они сцепились локтями — причем Кульков едва не задохнулся от того, что грудь Ипатьевой плотно вдавилась ему в солнечное сплетение, — и выпили.

Из глаз Кулькова закапали слезы. Он понял, что ударная доза «одноименной» водки оказалась для него, если быть честным перед самым собой, великоватой… Чтобы не показать своей не к месту обозначившейся слабости, он молодецки схватил Галину за плечи, заставив журналистку даже слегка пискнуть, притянул к себе и прилип раскрытым ртом к ее накрашенным губам.