Темнее ночь перед рассветом - Вячеслав Павлович Белоусов

— Склянки пробили! С рассветом вас, гости дорогие! Завтракать ко мне.

Вот здесь им повезло: на маленьком столике они наконец увидели то, о чём уже перестали мечтать. В центре — банка с зернистой икрой, рядом паюсная, разложенная кусочками на большой тарелке, перемешивалась с жёлтым маслом, и что-то совсем непонятное и любопытное выделялось аппетитным душистым ломтем.

— Это как же понимать? — завытирал руки подвернувшейся салфеткой Зигмантович, пристально вглядываясь в ломоть икры, будто завёрнутый чьими-то аккуратными руками в жёлтую оболочку. — Неужели?!

— Угадали, гости дорогие. Эта та самая жировая икра в ястыке. Осётр ещё не застыл.

— Из живого! — ахнул Моня.

— А иначе нельзя. Но её только с водочкой. Или вы предпочитаете коньяк? — коснулся Боцман коричневой изящной бутылки.

— Нет, нет! — остановил его руку Альфред Самуилович. — Я знаю. Только водка. Иначе удар по желудку и мы до Москвы доедем только, извиняюсь, в сортирах. А в вагоне, знаете ли, люди.

После плотного завтрака, насытившись, гости отправились отдыхать. Лай собак давно прекратился, ещё с приходом к ним Боцмана, однако, не успели они улечься, раскинув блаженно все члены, в каюту вошёл Школяр. Предварительно постучав. Вид у него был тот же — встревоженный и хмурый.

— Претензии к моей братве есть? — спросил он.

— Какие могут быть…

— Тогда за дело, — оборвал Школяр. — Мне хотелось бы знать ваши планы.

— К чему, милейший? — поднялся с рундука Зигмантович. — От вашего же брата пошла гулять по всему миру пословица: чем меньше знаешь…

— Тем больше срок, — горько завершил тираду Школяр.

— Я ещё раз склоняю перед вами голову, — пытливо заглянул в глаза собеседнику Зигмантович. — Вы непредсказуемы и мудры.

— Вас это пугает?

— С Великим Эммануилом Ясновидящим, — положил руку на грудь Мони Альфред Самуилович, — я перестал бояться неожиданностей и превратностей судьбы.

— Тогда какова моя задача? — торопил его Школяр, по-видимому, не любящий блудословий.

— В город мне надо пока одному, — начал Зигмантович.

— Тогда поехали, по пути поговорим.

— Подождите, но мне следует привести себя в порядок, — ткнув в платок на своей голове, запричитал Зигмантович. — И сколько времени? Магазины у вас когда открываются?

— В гробах и бритому не колется, — успокоил его Школяр, — а магазины у нас с восьми в летнее время. Будут закрыты — подождём, погоняем по городу. Всё лучше, чем здесь загорать.

И они укатили. Моня скучал — он хотел было подняться на палубу, но бдительный Боцман его не выпустил, значит, действительно, он дежурил возле их каюты тогда, когда пришёл звать на завтрак. Однако вид Боцмана, услужливый и жизнерадостный, не в пример Школяру, всё же успокаивал. Через пятнадцать минут они уже азартно резались в дурака, хлёстко стуча картами по столу в кубрике.

К обеду возвратились уезжавшие: Альфред Самуилович — довольный, с осветлённым лицом, Школяр — нагруженный сумками со странными приобретениями, которые Зигмантович широким жестом повелел сгружать в каюте, где их с Моней поселили.

— Ну, друзья мои, — Альфред Самуилович обвёл взглядом всю компанию, — теперь нам надо оставить Эммануила Ясновидящего в уединении. Ему следует потрудиться, и я ничего не имею против, если через два часа у господина Боцмана будет готов обед.

Школяр и Боцман нехотя покидали каюту, с любопытством разглядывая покупки, которые Моня тут же, не торопясь, начал извлекать из сумок, раскладывать на столе и развешивать по стенам. Предметы были им знакомы, но непонятны по назначению для дела, а поэтому загадочны. Они успели узреть настенную крупномасштабную карту области и несколько карт города поменьше размерами, линейки и циркуль, даже набор увеличительных линз в жёлтой металлической оправе с ручками и немало поразивший их большой школьный глобус на подставке. Вытолкав хозяев за дверь, Зигмантович скинул пиджак и уронил мускулистое тело на лежак, раскинув гудящие от усталости ноги и скрестив руки на груди.

— Демонстрация этих великолепных научных причиндалов для этих местных дикарей не помешает, — начал негромко рассуждать он. — Пусть проникнутся таинством сверхъестественного. Чем больше им непонятно в наших трудах, тем ярче и грандиознее успех.

Моня, закончив размещение купленных предметов в каюте, тоже присел на свой рундук.

— Теперь о главном, — ещё тише начал Зигмантович. — Ты, Эммануил, на всякий случай закрой на время иллюминаторы и проверь, не дежурит ли за дверью Боцман, уж больно он большой пройдоха, так и шныряет глазищами.

Моня беспрекословно и добросовестно выполнил и эти указания. Боцмана за дверью не оказалось. Наверное, уже занимался своими поварскими делами.

— Едва удалось вывернуться от этого цепкого Школяра, — пожаловался с достоинством Зигмантович. — Уж не знаю, охранять нас их приставили или следить за нами? Шагу не давал ступить одному!

— Скорее всего, и то и другое, — глубокомысленно и грустно вставил Моня.

— Беда с ним! — хлопнул себя по коленкам Зигмантович. — Но я улизнул на полчаса, наговорив ему разной чертовщины насчёт нечистой силы, ну ты знаешь… А сам в магазин. Он у дверей бдительным стражем остался, а там меня мой знакомый уже дожидается. Я ему в двух словах объяснил причину задержания и меры предосторожности, он всё понял. Вот списочек всех почивших, значившихся в розыске на сегодняшний день, передал. — Зигмантович протянул сложенный несколько раз листок Моне. — Аккуратный человек!

Моня развернул листок, разгладил рукой, вчитался внимательно. Начинались его полномочия, и он напрягся, тщательно изучая каждую строчку.

— Тут что-то многовато… — закончив, поднял он глаза на приятеля. — Нам, я понимаю, с двоими следует определиться? Один по характерным приметам горбат был при жизни…

— Он и тут горбат, — легко перекрестившись, хмыкнул Зигмантович. — Обратил внимание на запись: «Покойник под номером сто второй, август»? В скобках — «горб».

— Это тот самый?

— А ты как думал? Здесь контора веников не вяжет. Российская милиция — фирма серьёзная. А пословица про горбатых — это для дураков. Горбатый — он и в гробу горбатый. Главная примета. Ни с кем не перепутать. И время совпадает.

— А у второго отсутствовала правая рука по локоть. Вместо неё протез и чёрная перчатка.

— И этот имеется. Гляди запись: «Покойник с правой культей, номер сто третий, август». В скобках «авг. сг.».

— Есть. А как это понимать: «авг. сг.»?

— Я тоже удивился. Уточнил. Он говорит, что следствие выдвинуло версию, будто автомобиль был подожжён, горбатый и его однорукий товарищ в нём были убиты, а затем автомобиль сброшен с моста в речку в каком-то сельском районе.

— В каком-то?

Зигмантович легко вскочил с постели и подлетел к большой карте области.

— Иди-ка сюда, дорогой экстрасенс, — позвал он Моню, а сам начал разглядывать карту, читая наименования населённых пунктов.

— Вот. Нашёл, — наконец он