Освещенные шрамами - Иви Марсо

Почему он остановился? Разве тоже не чувствовал это волшебное ощущение? Эту восхитительную боль?

— Брин. — он тяжело дышал. — Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя. Как сильно я всегда хотел тебя.

Она приподнялась на локтях, протягивая руку, хватая его за рубашку.

— Не останавливайся, Рангар. Я не выдержу.

Он издал стон, снова целуя ее, вжимая в плащ так сильно, что она почти не могла дышать. Рангар прижался к ней бедрами, и она ахнула. Его тело было твердым, готовым.

Брин немного знала о мужской анатомии, но видела, как спариваются животные, и подслушала достаточно от сестры и брата, чтобы понять, что это за твердая часть у него между ног и что с ней должно происходить.

Он прижал ее руку к своим брюкам, шепча ей в ухо:

— Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя?

Ее глаза расширились.

Планировал ли он переспать с ней? Брин знала, что он остановится, если она попросит, но хотела ли она этого? То, что они делали, уже было скандалом; если бы ее родители узнали об этом, она была бы опозорена и потеряла бы все свои перспективы на замужество. Девственность ценилась среди женщин Мира, особенно принцесс. Элисандра почти не позволял ее суженому держать ее за руку, когда он приезжал.

Но народ Берсладена не считали девственность чем-то возвышенным ни для женщин, ни для мужчин. Сарадж рассказывала ей, как они с Треем занимались любовью, когда хотели, хотя и не были женаты.

Сарадж даже не хотела пока выходить замуж за Трея, зная, от чего ей придется отказаться, чтобы стать будущей королевой. Ее устраивало, что они поддерживают отношения вне брачных уз, и даже короля это, похоже, не волновало. Так что, возможно, Брин могла бы сделать то же самое. Она могла делать со своим телом все, что захочет.

Она неуверенно провела рукой по выпуклости в его брюках, и Рангар закрыл глаза и застонал. Он толкнулся бедрами в ее ладонь, и по его лицу потекли капли пота. Затем схватил рукой ее за запястье, подняв ее вверх, и прижался к ней так сильно, что она застонала.

— Ты моя, Брин Линдейн, — прорычал он ей на ухо. — Ты принадлежишь мне. И всегда принадлежала.

Она так сильно его хотела, что с трудом воспринимала его слова. Опять это собственничество… Но в порыве страсти желание затмило все остальное.

Одной рукой Рангар все еще сжимал ее запястье, а другой вернулся к юбке, скользнул вверх по ноге, пока не добрался до голого бедра. Его палец коснулся ее сердцевины поверх тонкого нижнего белья, и Брин застонала, откинув голову назад.

На секунду показалось, что он борется сам с собой. Его рука была под ее юбкой, блузка расстегнута. Он смотрел на ее извивающееся тело с приоткрытыми губами, словно хотел поглотить каждую частичку.

Затем он отпустил ее запястье и сел, тяжело дыша. Рангар покачал головой.

— Нам нужно остановиться. Мы должны остановиться.

Она встревоженно приподнялась.

— Что? Почему?

В его глазах все еще горело желание, но он провел рукой по потному лицу, затем убрал назад свои дикие волосы. Солнце освещало шрамы, идущие от лба к челюсти, вниз по шее и исчезающие под рубашкой, где, как она знала, они продолжались до бедра.

— Я не хочу брать тебя так. На грязном плаще. Лежа на камнях. Ты заслуживаешь постели на чистых простынях с мужчиной, от которого не воняет беконом и дымом.

— Мне нравится, как ты пахнешь, — сказала она, тяжело дыша.

Он покачал головой и посмотрел на небо, сделав несколько глубоких вдохов, успокаиваясь.

— Нет. Мы должны подождать до брачной ночи.

Она села, нахмурившись.

— Брачной?

Глава 35

ПАР И СЕКРЕТЫ… СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ… НЕОСПОРИМАЯ СВЯЗЬ… ТЕПЛАЯ БАНЯ

В глубине душе Брин всегда хотела выйти замуж за Рангара. Трудно было не думать об этом, когда беженцы из Мира и все в Берсладене шептались о том, что младший принц сделает ее своей невестой.

Но понятие брака всегда казалось ей абстрактным, как в детстве, а помолвка Элисандры была настолько далеким будущим, что не имела смысла.

Рангар торжественно кивнул, глядя на нее.

— В Берсладене мы можем заниматься любовью и до брака, в отличие от твоего народа, но я хочу, чтобы на твоем пальце было кольцо, прежде чем я лягу с тобой в постель.

Она закрыла глаза. Ее тело задрожало от желания. Кожа еще не осознала этого, но все еще жаждала его прикосновений. Брин сделала несколько глубоких вдохов и сказала:

— Ты никогда не говорил о браке.

Он пристально смотрел на нее, как будто ее слова были формальностью.

— Я говорю об этом сейчас.

Она села, откинув назад плащ. Солнце поднималось все выше, сгоняя утренний туман. С соседней поляны доносилось блеяние ягненка. Яркие лучи солнца вдруг заставили ее почувствовать себя слишком открытой. Она начала застегивать рубашку.

— Ты говоришь о браке так, как будто это неизбежность, — сказала она.

Он поднялся на ноги, поправляя одежду, возвышаясь над ней.

— А разве нет?

— Нет! — Брин сердито на него посмотрела. — Возможно, здесь все происходит по-другому, но не думаю, что настолько отличается. Даже в этом диком месте, думаю, мужчина все еще должен просить руки женщины.

Рангар бесстыдно поправил на себе штаны, заставив ее покраснеть. Затем, приведя себя в порядок, он поднял бровь.

— Хочешь, чтобы я сделал предложение? Как-то необычно, как в Мире? Мне подарить тебе цветы и драгоценные камни?

— Ну, да, — парировал она, ощущая раздражение от того, что он заставляет ее чувствовать себя виноватой за то, чего хотели бы многие девушки. — Но более того, я хочу, чтобы мои чувства принимались во внимание. Ты ведешь себя так, будто знаешь, что я скажу «да», хотя я никогда не говорила тебе, каким будет мой ответ.

Он почесал подбородок и посмотрел на ее шею.

— Но разве ты не дала мне ответ? — сказал он соблазнительным голосом.

Брин снова сердито посмотрела на него, когда закончила застегивать последнюю пуговицу.

— Позволить тебе соблазнить меня — это не ответ на предложение.

Он присел на корточки, приподняв ее подбородок.

— Ты моя, Брин. Мне не нужно спрашивать. Я знаю, каким будет твой ответ.

Разозлившись, она оттолкнула его руку.

— Видишь? Вот опять. Ты не забудешь о том, что случилось десять лет назад. Священные узы. Ты говоришь, что я вольна делать все, что захочу и что ты не будешь мне ничего приказывать, и все же всегда говоришь о том, что моя душа принадлежит тебе.

Он