Тысячелетний мальчик - Росс Уэлфорд

– Ну… да, она такая. Скажите пожалуйста, кто это?

– Пожалуйста, извините. Меня зовут Альфи Монк, и, кажется, вы нашли мою кошку. Она жива?

– Ну да… но она очень слаба. Мне горько говорить об этом, но я боюсь, что она не выживет. Самое лучшее, что можно сделать…

– Нет! Не дайте ей умереть! Ей уже тысяча лет!

Я не знаю, как Пру восприняла мое последнее заявление, но отвечает она спокойно:

– Альфи, милый, она ничего не ест. Она безнадёжна.

– Крабы! – говорю я. – Что-нибудь с крабами. Это её любимая еда. Крабовые консервы, свежие крабы, крабовая икра… что угодно.

– Я… я постараюсь, Альфи, милый, но я не думаю, что…

Её последние слова заглушает «чеп-чеп-чеп» вертолёта, который вернулся, чтобы отвезти нас на большую землю.

Мы садимся в вертолёт, и доктор Хайнц кричит мне в ухо сквозь шум:

– Я сохраню твой секрет, Альфи!

И крепко сжимает моё плечо.

Всю дорогу домой она улыбается про себя. Приключение ей понравилось.

Я смотрю в окно на топорков, кувыркающихся под нами. Затем случайно вижу своё отражение в стекле и с удивлением замечаю, что я тоже улыбаюсь.

Вопросы.

Люди.

Вопросы и люди. Все хотят знать, что произошло.

Их нельзя в этом винить, но правду рассказывать бесполезно, так ведь?

В старом «Форде Фиеста», принадлежавшем Пресьозе, приехали сама Пресьоза Минто, родители Эйдана и Либби. Также здесь Санжита и доктор Хайнц. Все мы находимся в маленьком полицейском участке в Амбле.

Кажется, никто не может решить, что делать.

Эйдан придерживается версии, что Джаспер малость спятил, когда обнаружил нас на своей яхте. Его звонок в береговую охрану с жалобой, что его заперли в рубке, видимо, был шуткой. Джаспер лежит в коме в больнице и не может изложить свою точку зрения.

Никто – до сих пор – не связывает Рокси с ложным звонком насчёт папы, которого унесло в море на доске для виндсерфинга.

Моя история такова: Джаспер пришёл в ярость, когда мы влезли на его яхту, и гнался за мной до острова, а потом преследовал по тропинке до вершины утёса. Там он оступился и упал на камни с высоты тридцать футов.

В этом есть смысл?

Ну, в любом случае, поверить в это легче, чем в правду. Кроме того, мне трудно было думать о чём-то, кроме Биффы.

Доктор Хайнц изображала изумление и, как мне кажется, говорила с преувеличенным немецким акцентом. Думаю, она пыталась избавить меня от лишних вопросов.

– Што фы фее имеете ф фиту? – твердила она. – Я сбокойна ситю в mein баладка, и нашалос феё это сфетопрестафление mit ферталёты и трукое. Ach mein Gott…

Я ей доверяю.

Мы ходим туда-сюда по разным комнатам для допросов, с нами ходят офицеры полиции. Мне откуда-то принесли одежду, а жемчужина жизни лежит у меня в кармане. Когда наступает затишье, я смотрю в окно, размышляя, как там Биффа. Тут приходит Санжита и садится рядом со мной на твёрдый диван.

Она шепчет:

– Знаешь ли, а ведь я не верю ни слову из того, что ты сказал, Альфи. Я понятия не имею, что на самом деле произошло, но я знаю – я просто знаю, в глубине души, – что ты не рассказываешь мне полную правду. И даже неполную правду, коли на то пошло.

Я смотрю на неё, смотрю очень внимательно, и мне становится стыдно. Санжита не относилась ко мне плохо. Я киваю:

– Понимаю.

Она тихо смеётся:

– Понимаешь! Думаю, ты многое понимаешь, Альфи.

– Мы скоро сможем ехать, Санжита? Мне надо увидеть свою кошку.

Примерно через час приезжает начальник участка. У неё в этот день выходной, и она в штатском. Она решает никого сегодня не арестовывать и отпустить всех «до выяснения обстоятельств».

Оказывается, местная полиция была знакома с Джаспером Гуком, хотя я не знаю, что послужило поводом для знакомства. Известен он был достаточно хорошо, чтобы инспектор МакАллан как минимум была склонна нам поверить.

В семь часов вечера мы на пути обратно.

Очевидно, мобильные телефоны недостаточно защищены от воды, что странно, учитывая, как много люди ими пользуются. В любом случае, мобильник, находившийся у меня в кармане брюк в момент прыжка с «Весёлого Роджера», больше не работает.

Я поворачиваюсь к Санжите, сидящей за рулём. Она ведёт себя очень тихо.

– Можно мне воспользоваться твоим мобильным телефоном, Санжита? Мне нужно отправить текстовое сообщение.

– Кому ты хочешь написать?

– Да так, Рокси.

Санжита нажимает кнопку, чтобы разблокировать телефон, и даёт его мне. Он отличается от моего, но через некоторое время мне удаётся набрать:

Дорогая Рокси,

Пожалуйста, приходите с Эйданом к дому доктора Хайни сегодня в восемь вечера.

Искренне ваш,

Альфи

Нажав «Отправить», я опускаю руку в карман и убеждаюсь, что маленькая гладкая жемчужина жизни никуда не делась.

Я предполагал, что в доме будет пахнуть кошками, но запаха нет. Совсем нет.

Доктор Хайнц приветствует нас троих у двери.

– Я тумаю… – говорит она. – Я тумаю, что Альфи отин толшен идти к кошке. Не нато фсем её беспокоить.

Я качаю головой:

– Они тоже часть этой истории, доктор Хайнц.

– Ах, сови меня Сью. Меня фее так совут.

Мы входим и видим в задней комнате переноску, в которой лежит кошка. Моя кошка. Наша с мамой кошка. Тощая, лишившаяся части шерсти, с покалеченным хвостом… но, без сомнения, это Биффа.

Рядом с ней стоит пустая миска.

Биффу, полуживую и изголодавшуюся почти до смерти, Пруденсия нашла в переулке между нашими домами. Я иду к своей кошке, опускаюсь на колени и утыкаюсь лицом в её шерсть. Она отвечает мне, изгибая хвост и издавая своё странное мелодичное «мяу».

– Ты был прав насчёт крабов, – говорит Пру, стоя надо мной со слезливой улыбкой. – Она всё съела.

Я хочу сказать «спасибо». Я хочу сказать что-нибудь, но не могу, потому что если я скажу, то заплачу. От грусти из-за всего, что случилось, от сочувствия страдающей Биффе, от радости, что она вернулась, от облегчения, от…

Всего.

Я поднимаю голову и широко улыбаюсь, чтобы не заплакать, а затем снова зарываюсь лицом в шерсть Биффы, которая пахнет дымом, пещерой, корабельным дёгтем, солёными брызгами и столетиями, проведёнными с мамой. Я чешу её за ушком и снова и снова повторяю на нашем старом языке, как я по ней скучал.