Туннель времени - Мюррей Лейнстер

— Эй! Что вы сделали с этой ракетой?

Остальные не двигались. Они казались совершенно ошеломленными. Как правило, ракеты не имели обыкновения бесследно исчезать сразу же после запуска. По всем ожиданиям, она должна была взмыть в небо с умеренной скоростью, а потом значительно быстрее, чем это произошло бы на Земле, набрать ускорение. Но при этом остаться видимой в течение всего полета, оставив за собой густой красный след. Вместо этого красные искры оказались столь далеко друг от друга, а след столь рассеянным, что увидеть его можно было лишь вблизи того места, откуда ракету послали. Голос из обсерватории еще более решительно произнес:

— Эй! Я нашел след! Вблизи его не видно, но, похоже, он начинается, правда, очень тонкий, примерно в пятидесяти милях от поверхности и оттуда продолжается! Ракета не должна была пройти больше двадцати миль! Что произошло?

— Взгляните на микроволновые сигналы, — раздался в наушниках Кохрейна голос Джонса.

Голос из обсерватории внезапно сдавленно хрюкнул. Это был не один из высокопоставленных астрономов, а кто–то из технической обслуги, согласившийся за плату выполнить абсолютно бессмысленную, на его взгляд, работу.

— Вот сигнал! С ума сойти! Ничто не может двигаться с такой скоростью!

И в наушниках зазвучал ретранслированный сигнал автомаяка с исчезнувшей ракеты. Звук походил на сигналы импульсного радара, начинаясь с низкого воя и за десятые доли секунды поднимаясь на три октавы. На промежуточном «до» — в середине диапазона пианино — происходил моментальный всплеск громкости. Но в тот же миг этот громкий сигнал падал на четыре тона.

— Джонс, какая у нее скорость? — резко спросил Кохрейн.

— Я не могу подсчитать в уме, — очень спокойно отозвался Джонс, — но это гораздо быстрее, чем что–либо может летать сейчас.

Кохрейн подождал следующего сигнала. Десять секунд уже прошло, но его все не было. Когда миновало почти пятнадцать секунд, наконец, послышался гудок. Даже Кохрейн понимал, что это означало! Источник сигнала, который растянул десять секунд временного интервала у источника до пятнадцати у приемника…

Голос из обсерватории завопил:

— С ума сойти! Быть того не может!

Они ждали. Еще пятнадцать секунд. Шестнадцать. Восемнадцать. Двадцать. Раздался писк. Всплеск звука понизился на целую октаву. Аварийная петарда, летящая в нормальных условиях, могла достичь максимальной скорости около двух тысяч футов в секунду. Сейчас она двигалась со скоростью, которая ощутимо приближалась к скорости света. Что было совершенно невозможно. И просто произошло.

Они еще раз услышали сигнал. Мультирецепторный приемник обсерватории давал максимально возможное усиление. Сигнал был отчетливым, но очень слабым. А ракета летела — как впоследствии показали расчеты — со скоростью, равной семи восьмым скорости света. Между плоскими конусами на поверхности и на носу ракеты создавалось силовое поле. Это поле генерировалось не задней поверхностью конуса на аварийной петарде, а перед передней. Оттуда оно возвращалось обратно на Луну, так что вся ракета и ее батареи оказывались в столбчатом напряженном пространстве. А толчок, который должен был послать горящую четырехфутовую петарду в примерно двадцатимильный полет, на самом деле удлинил его до больше чем трех тысяч семисот миль еще прежде, чем красные искры не стали настолько удаленными друг от друга, что отслеживать их дальше стало невозможным, тем самым разогнав ракету до немыслимо близкой к световой скорости.

В каком–то смысле, открытие поля Дэбни давало тот же эффект, что и изобретение железных дорог. Та же одна лошадиная сила перевозила неизмеримо больший груз по стальным рельсам быстрее, чем он тащился бы по пыльной разбитой дороге. Ракетная тяга перемещала большой вес в поле Дэбни гораздо быстрее, чем в нормальном пространстве. Существовал реальный предел скорости, с которой повозка могла ехать по плохой дороге. Таким пределом скорости передвижения материи в обычном пространстве была скорость света. Но на железной дороге реальная скорость, с которой могло передвигаться транспортное средство, возрастала с трех миль в час до нескольких сотен. Предел скорости в поле Дэбни еще только предстояло найти. Но старые формулы для ускорения и увеличения массы со скоростью в поле Дэбни просто не действовали.

Джонс возвращался в Луна–Сити вместе с Кохрейном, Холденом и Бэбс. Его лицо было все той же маской спокойствия. Бэбс попыталась вновь вернуть себе мину и манеры вышколенной секретарши.

— Мистер Кохрейн, — деловито сказала она, — вы будете читать пресс–релизы, которые мистер Белл написал по сведениям, предоставленным ему мистером Уэстом и мистером Джеймисоном?

— Не думаю, чтобы они что–то изменили, — сказал Кохрейн. — Журналисты так и так выжмут из Уэста и Джеймисона все до последней капли. И отлично. Это даст больше, чем наши пресс–релизы. Они будут опровергать друг друга. Так все покажется более достоверным. Мы создадим потребительский спрос на информацию.

Маленький луноходик катился, периодически мягко на что–то наталкиваясь, вниз по длинной, невероятной дороге обратно в Луна–Сити. Его двигатель работал ровно, без перебоев, как и подобает паровому двигателю. Он работал на семидесятипроцентной перекиси водорода, впервые испробованной в качестве топлива еще в 1940–е годы, в ракетах «Фау–2», с помощью которых Германия пыталась выиграть Вторую мировую войну. Когда перекись водорода вступала в контакт с катализатором, например, перманганатом углекислого калия, она распадалась на воду и кислород. Но вода при этом оказывалась в форме пара под давлением, приводившим двигатель в действие. Двигатель лунохода использовал энергию пара, превращая ее в движение, а отходами были вода, которую использовали для питья, и кислород, поступавший в систему регенерации и после этого пригодный для дыхания. Пар приводил в действие все моторные транспортные средства на Луне.

— О чем вы думаете, Джонс? — спросил внезапно Кохрейн.

Тот задумчиво сказал:

— Я размышлял, какой напряженности поля можно добиться, если использовать систему емкостного накопления энергии. На этот раз я увеличил напряженность, и результаты получились очень неплохие. Я думаю — а что если создать поле при помощи источника питания от строба — или даже от сварочного агрегата. Даже портативный строб дает пару миллионов ватт за сорок тысячных секунды. Что если я раздобуду источник питания мощностью в несколько миллиардов ватт? Это может быть практически как передача материи, хотя на самом деле будет лишь скоростным перемещением. Думаю, надо немного поработать над этой идеей…

Кохрейн начал молча переваривать это сообщение.

— Ни в коем случае не смею, — сказал он через некоторое время, — мешать таким высоконаучным размышлениям. Билл, ну а у тебя что на уме?

— Я убедился, что эта штуковина работает, — мрачно сказал Холден. — Но, Джед! Ты говоришь так, будто У тебя нет других забот! И даже если бы вы с Джонсом нашли способ заставить корабль передвигаться со сверхсветовой скоростью, у тебя все равно нет ни корабля, ни необходимого для этого капитала…