Целитель - Эйке Шнайдер

Он ухмылялся, и от этой ухмылки и без того невеликое терпение Астрид лопнуло. Рассыпалось. Вдребезги. Она шагнула вниз по ступеням.

— Я, одаренная Астрид, говорю, что ты убил Первого.

Она спускалась по лестнице и люди расступались перед ней. Ненависть была на ее лице — кристально чистая ненависть, словно прошедший год собрал ее в перегонном кубе. Не забыла, видать, Ульвара.

— Я говорю, что ты возводишь напраслину на Ульвара, прозванного Клинком, которого ты предал и убил, подло ударив в спину. И готова доказать это своим мечом…

Мечом, не даром. Хотя этого следовало ожидать. Среди чистильщиков Альмоду не было равных в плетениях, Ульвару — во владении мечом. И только Ульвар мог одолеть Астрид. Высокая, ширококостная, сложенная почти по-мужски, она отменно управлялась с клинком. Какое-то время учила новичков, как и Ульвар. Но Астрид перестали подпускать к учебным боям после того, как она, увлекшись, покалечила парня, сломав ему спину.

— …чтобы лишь один из нас остался жить. И пусть Творец будет на стороне правого.

Мечом так мечом. Сильная и ловкая Астрид — опасный противник. Придется туго. Но он должен победить. Иначе не стоило все это затевать.

— На улицу или во двор? — спросил Альмод. — Здесь тесновато.

— Во двор, — оскалилась Астрид.

Значит, рассчитывает, что как бы ни окончился поединок, из особняка его не выпустят. А вот это видно будет. Альмод обещал Нел вернуться, а обещания нужно выполнять.

Он пожал плечами, показывая, что ему все равно.

— Во двор, так во двор.

Астрид повернулась спиной и зашагала прочь, точно вбивая шаги в пол. Альмод двинулся за ней. Из остальных никто не осмелился подойти к ним ближе, чем на два ярда.

Вот дворе тоже ничего не изменилось за этот год. Все та же брусчатка, участок для тренировочных поединков, огороженный плетнем по пояс. Солнце, кажется, уже поднялось из-за горизонта, но в густой тени от особняка пока по-прежнему было мало что видно. Зажглись десятки светлячков — присутствующие не хотели пропустить этакое зрелище, и тут же стало светло, как днем.

Они остановились друг против друга. Две длины клинка и три шага. Альмод, не слишком торопясь, распустил шнуровку дублета, скинул его, показывая, что не скрывает под одеждой доспех.

Промозглый холод весеннего утра тут же забрался под рубаху. Альмод передернул плечами, отгоняя озноб, заправил за ухо обгоревшую прядь.

В толпе зашептались. Ну да, выглядел он сейчас не то чтобы блестяще — соринки и еловые иглы в волосах, кровь на манжетах, окровавленная прореха на рукаве, штаны в грязи по колено. Ничего, когда поединок закончится, добавится и крови, и прорех. Альмод оглянулся, выискивая взглядом кого-нибудь, кто заберет у него дублет на время поединка.

Вышел тот, белобрысый, что год назад вернулся в орден с вестью о гибели Ульвара. Как же его… Кнуд. И этот жив.

— Пусть Творец будет на твоей стороне, — сказал Кнуд, принимая дублет.

Астрид обожгла парня взглядом. Мать его так и разэтак, а ведь ему припомнят, ведь именно он рассказывал, вернувшись, что все, отправившиеся за беглым командиром, погибли. Все, кроме него. И выходило, что, вернувшись, Альмод подвел парня самое малое под плеть. А то и чего похуже.

Он отогнал эти мысли. Что сделано, то сделано, назад не воротишь.

Как предписывал обычай, они поклонились друг другу, не опуская взглядов. Астрид рванула меч из ножен прежде, чем успела до конца распрямить спину, и обрушила его на голову Альмода. Клинки столкнулись.

Никаких проверок, никакого долгого прощупывания обороны противника. Каждый удар — в цель, каждый — насмерть.

Он закрылся, раз, другой, отвел меч Астрид в сторону, ударил сам — сверху вниз. Она изогнулась, отшатываясь, была бы мужчиной — обошлось бы, а так — недостаточно быстро, острие клинка чиркнуло по груди, оставляя прореху на рубахе, стремительно напитавшуюся кровью.

Астрид не вскрикнула, зашипела сквозь зубы. Да и вокруг никто не кричал, не подначивал поединщиков, как это обычно бывает. Словно и в самом деле лишь сталь да сам Творец могли говорить сейчас.

Альмод бросился вперед, пока она не опомнилась, но Астрид не зря считалась лучшей. Царапину она словно и не заметила. Подалась навстречу, подставила клинок так, что лезвие меча Альмода скользнуло вперед и сам он был вынужден податься за ним — и лягнула в живот.

Он отлетел, разучившись дышать. По счастью, тело все сделало само, перекатилось, смягчая удар о брусчатку, удержало меч, вздернуло на ноги, как раз когда Альмод сумел протащить воздух в легкие. Отбил удар, отклонился в сторону от следующего, чуть-чуть не успел, клинок обжег руку, оставив зудящий след и еще одну окровавленную дыру на рукаве. Ткань мгновенно прилипла, не то чтобы мешая двигаться, но изрядно раздражая.

Шаг назад, еще один. Подставить клинок снова и снова — казалось, ярость придала Астрид силы, но не заставила потерять голову. Альмод словно с покойным Ульваром сражался — впрочем, против того он и минуты не мог продержаться, а сейчас пока получалось. Улучив момент, он рубанул поперек туловища — Астрид снова отскочила, и снова недостаточно быстро, клинок пропорол рубаху на животе, самым краем зацепив кожу.

Альмод ударил еще и еще, тесня ее, едва не схлопотал пинок в колено. Воспользовавшись тем, что Астрид на миг потеряла равновесие, сбил ее с ног, подался ближе, чтобы проткнуть. И едва не взвыл в голос, когда она лягнула в локоть. Отскочил назад, разрывая дистанцию и приходя в себя. Рука — хорошо хоть левая — онемела.

Астрид откатилась в сторону, взлетела на ноги. Снова бросилась навстречу. Альмод позволил ей сбить его клинок к земле — все равно одной рукой не удержал бы. Ударил снизу вверх, пропоров бедро. Астрид отшатнулась. Альмод рубанул снова, не давая опомниться, и еще, она попыталась уклониться, но раненая нога подвела. Противница упала, не удержав равновесие, Альмод выбил из ее рук меч, в два шага оказался рядом и проткнул ей горло.

Выпрямился, тяжело переводя дыхание.

Творец сказал свое слово. Словно и правда смотрел с небес.

— Я, Альмод, прозванный заговоренным…

Сердце колотилось где-то в горле. Короткая — не дольше пары минут — схватка вымотала его донельзя, но показывать этого было нельзя. Он обвел взглядом заполненный зеваками двор, не выделяя отдельных лиц, и продолжил:

— … мечом своим доказал, что неповинен в смерти Первого. И что убил его Ульвар, и он же подговорил отравить Трюгви и Тиру. Кто-то еще усомнится в моих словах?

Тишина. Или это он за звоном в ушах ничего не слышит? Нет, тишина.

И что, даже никто не скажет, велика, мол, доблесть — бабу одолеть? Попробуй, дескать, со мной?

Он снова заправил за ухо сожженную прядь — увидит Нел, выскажет ей все, что об этом думает. Удивился, ощутив под пальцами теплое и липкое — когда Астрид успела рассадить ему кожу на шее? Не мог припомнить, хоть режь. Снова оглядел собравшихся — лица сливались в одно пятно.