Целитель - Эйке Шнайдер

Что сподвигло человека, у которого было все, лишить самого себя дома и изрядных денег? Рискнуть всем, что у него было? Ненависть? Жадность? Страх? Что могли сделать или не сделать чистильщики? Что Харальд мог не поделить с людьми, которых видел в первый раз в жизни?

Золото? В Мирном все крутится вокруг золота. Чистильщики вдруг решили наложить руку на все содержимое его подвалов? Зачем бы им, и так купаются в деньгах. Хотя некоторые копили, Моди, вон, вообще в рост пускал. Альмод так и не понял зачем — для земной жизни жалования чистильщика хватало с лихвой, а к Творцу с собой золото не возьмешь. Моди, вон, точно не взял. Его сундучок с золотом лежит сейчас у какого-нибудь столичного ювелира …

Так…

А впервые ли Харальд видел чистильщиков? Проход по мирам, позволяющий быстро миновать огромные расстояния — прямо-таки мечта купцов и контрабандистов. Обоз с товарами через него не протащить, но что-то небольшое и ценное… Да, риск. Очень большой риск. Но алчность часто толкает людей к опасности.

Большую часть добычи Харальд должен отдавать казне. Мог ли он попытаться сбыть золото, минуя ее? Легко. Мог ли сговориться с чистильщиками во время одной из поездок в столицу?

Нет, чистильщикам запрещено выходить за пределы городских стен без ведома командира. Это приравнивается к дезертирству.

Но кто сторожит самих командиров? Альмод не помнил, чтобы Первый особо за ним следил. Впрочем, они не собирался выкидывать ничего этакого. Да и образцы оставались в ставке…

А лучше всего — сговориться с самим Первым. Тот и доверенного командира найдет, и придумает, как прикрыть его отлучку. Отлучку как минимум ночную: сплести два прохода подряд, не отдохнув, могли немногие. Сам Альмод без нужды так бы не стал рисковать, хотя однажды пришлось…

Что, если кто-то из двух командиров уже был знаком Хродрику? Что, если в этот раз ему померещилась опасность?

Узнать можно было только одним способом. Альмод шагнул к выходу. замешкался у двери.

— Что ты собираешься делать? — Нел встревоженно смотрела на него снизу вверх.

— Как следует расспрошу Хродрика.

Она поднялась.

— Я с тобой.

— Точно?

— Да. Мне не понравился мышьяк.

Альмод кивнул. Ему тоже все это не нравилось.

— Да и нужно будет придержать Ивара с Эйнаром, если они вернутся прежде, чем ты успеешь договорить, — продолжала Нел, положив полотенце на кровать.

— Уверена? — повторил Альмод. — Они…

— Будут убивать, я знаю. По приказу хозяина. Я с тобой. И это не обсуждается.

Альмод обнял ее, легко коснулся губ.

— Тогда давай постараемся успеть до того, как они вернутся.

И открыл дверь. Одному Творцу ведомо, что сейчас будет.

Лагерь он пролетел быстро, просто отшвыривая тех, кто недостаточно быстро убирался с дороги. Охранник у дома Хродрика попытался преградить путь — Альмод остановил ему сердце, не замедлив шага. Выбил дверь. По ту сторону обнаружились еще двое. Альмод залил одному легкие, подхватил выпавший из его руки меч, проткнул брюхо второму, добил первого, пока тот пытался прокашляться. Зарубил еще двоих, вылетевших из-за второй двери, оставив меч в груди последнего — тесновато тут было им размахивать.

Вслед за охранниками вылетел Бранд, сын Хродрика. Альмод двинул его под ложечку, когда парень сложился, добавил коленом в морду и отшвырнул, приложив затылком о дверной косяк. Пацан затих. Альмод переступил порог и развернулся к Хродрику, который двинулся на него с ножом, припадая на хромую ногу. И улыбка его напоминала оскал угодившего в капкан хищника. Конечно же, он знал, что идет навстречу смерти.

Альмод ухмыльнулся в ответ, похожим звериным оскалом.

— Поговорим?

* * *

Болела голова. Звенело в ушах. Тошнило. Какого?

В следующий миг Бранд вспомнил. Отец! Что…

Голос отца пробился сквозь звон в ушах. Значит, жив. И говорит спокойно, размеренно, точно ему ничего не угрожает. Бранд всегда завидовал отцовской выдержке — самому ему все не давалось то спокойное хладнокровие, что отличает взрослого мужчину от недоросля. Материнская порода, — говорил отец, когда был в дурном настроении. Повзрослеешь — выправишься, когда был в хорошем. Бранд старался, очень старался. Получалось плохо.

— Лет пять все было хорошо, — говорил отец. — Первый был мужик осмотрительный, своих интересов не забывал, конечно, но и мои помнил.

О делах? Целитель вломился в их дом, убил охранников и едва не прикончил самого Бранда только для того, чтобы поговорить с отцом о делах?

Но если отец жив и говорит, значит, есть немного времени осмотреться сквозь ресницы и подумать. Одаренный отшвырнул его — его, гордившегося ловкостью и умением обращаться с любым оружием! — точно попавшего под ноги щенка. В следующий раз убьет. Значит, нужно как-то к нему подобраться. Как же Бранда вчера угораздило промахнуться?! Не вовремя этот гад подпрыгнул, будто чуял что. Сам уцелел и девку спас. Девка, конечно, ни в чем не виновата, ее было почти жалко, но сама нарвалась. Незачем было лезть в мужские игры. Сидела бы дома с пяльцами, никто бы не тронул.

— А потом у них кто-то рехнулся и Первого прикончил. Вместе с ним, говорят, еще дюжины две. Но на тех мне наплевать, а вот Первого до сих пор жаль. Вместо него бабу поставили. Жадную суку. Все ей мало было.

Отец за промах взгрел, конечно… Ничего. Получит свое целитель. Врет он все, что его в городе не было. Был. Отвел глаза охране и поджег дом. Чтобы отомстить отцу за то, что тот послал людей его проучить. Долго зло таил, да вырвалось. Улучил момент, когда на пришлых свалить легко. Потом-то, конечно, и помочь нетрудно, сделать вид, будто жаль обожженных. Спасти, кого еще можно было спасти. Только вот мать уже никто не спасет.

— Все больше и больше хотела. Дескать, за риск своему человеку надо платить. Какой у них риск? Кого под кнут поставят, если что? И хорошо, если под кнут…

— За риск Моди платил?

А у целителя голос такой же спокойный, как и у отца. Словно за вином беседуют. Неужели сейчас договорятся? Неужели отец простит ему и мать, и дом, и город?

Бранд огляделся сквозь ресницы. У двери, что вела в комнату отца, где тот сейчас разговаривал с целителем, стояла девка со шрамом. Мазнула по Бранду взглядом, вроде бы не заметила, что он очнулся. Повернула голову к улице, внимательно слушая. Тонкие стены дома звуков почти не скрывали. Хотя какой это дом, сарай сараем, отец начал строить новый, но когда еще закончит.

— Ему. Тоже мудак жадный. Я им, как положено, мзду отдал за остановленный прорыв. Из своих, между прочим. А он еще захотел. Дескать, целый отряд положили, вдовы-сироты остались, их бы почтить. И Первая привет передавала…

За стенами что-то происходило. Доносились невнятный гул толпы, бессвязные выкрики. Впрочем, это подождет. Как справиться с девкой?