Целитель - Эйке Шнайдер

Торговаться пришлось до хрипоты.

Потом снова спустились в общий зал — все-таки остатки золота и серебра, запас которых таял, куда там весеннему снегу, нужно было обратить в деньги, а за этим или к Хильде, или к Харальду. А к тому бы Альмод обратился с личной просьбой, только умирая от голода.

Общаться с Хильдой, впрочем, тоже оказалось сомнительным удовольствием. Альмод и не ждал обычной приветливой улыбки — траур, в конце концов. Ее брак с Раудом едва ли был чем-то большим, чем деловое соглашение, но за полтора десятка лет и к собаке привыкнешь, не то что к человеку. Дети, опять же….

Так что Альмод бы понял, если бы женщина просто обошлась парой односложных фраз, забыв про традиционные формулы вежливости. Но в ее взгляде читалась ненависть. Хильда пыталась скрывать ее, но не слишком успешно.

Опять же, мало радости смотреть на того, кто поднял тебя среди ночи, чтобы явить тело мужа. И все-таки… Пришлось снова вспомнить про запрещенные плетения. Благо, свидетелей не было — Рагна после их разговора ушла искать людей.

Что ж, этого следовало ожидать. Хильда была уверена, что именно Альмод стал причиной смерти ее мужа. Может, сам повесил за испорченную еду — про отравление ей никто не рассказывал, но по тому, что творилось в комнате, было понятно, что птица на пользу едокам не пошла. Может, подговорил кого. И вообще, пока не появился целитель, тихий был город. А потом началось. И в первый раз Рауда пытались убить из-за него. Не ерепенился бы, согласился помочь Вагни, тот бы не стал людей хватать…

Альмод мысленно выругался. Нужно найти убийцу прежде, чем его самого объявят средоточием всех грехов. Только где же его искать?

Возвращаясь к себе, он попытался придумать объяснение, где пропадал так долго: разговор с Рагной занял немало времени, а потом еще и Хильда. Он заставил ее забыть про подозрения, и из-за этого тоже пришлось повозиться. Хотя Альмод не питал особых иллюзий: сама не вспомнит, найдется, кому снова нашептать. И все-таки это могло дать небольшую отсрочку.

А еще следовало придумать, как убедить Нел уйти из города. Не насовсем, просто на то время, пока он не разберется со всей этой ерундой. Пусть хоть в лесу отсидится, что ли. Он снова ругнулся, вспомнив, что и землянку теперь нельзя считать безопасным местом, кто-то ведь копался в его вещах.

Словом, ничего ему так и не удалось придумать за ту пару минут, что поднимался по лестнице и открывал дверь.

Нел уже не спала. Сидела одетая на полуразобранной постели, разглядывая что-то в руках. Подняла голову, услышав, как открывается дверь.

— Я нашла это под тюфяком. Хотела перетряхнуть постель, мы ее здорово… — Она покраснела. — Здорово сбили. И… что это такое?

На ее ладони лежала нитяная куколка, из тельца которой торчали иголки.

Значит, Рагна не соврала — а ведь Альмод почти уверился, что куклу она сделала сама.

А еще это означало, что в городе, кроме того, кто погубил чистильщиков, появился кто-то еще, готовый убивать. Пока — лишь обращаясь к глупым суевериям. Но это пока.

Первым его побуждением было броситься вниз, собрать всех: работников, служанок, трактирных девок, и вытрясти из них все. И кто посмел, и кто подговорил, и когда…

Альмод отогнал это желание. И так понятно, что подложил порчу кто-то из служанок, и неважно, по собственному ли почину, или кто-то подговорил. Не в дурацкой куколке дело, она — лишь симптом. Город болен, недовольство и гнев копились в нем, точно гной в зреющем нарыве. И скоро нарыв прорвется.

Сможет ли Альмод это становить?

Да и стоит ли останавливать? Может, плюнуть на все, сбежать вместе с Нел и забыть дурной городишко с его неблагодарными жителями? А остальные одаренные пусть расхлебывают эту кашу сами, даже если и вовсе не они ее заварили. Не дети, в конце концов, а он им ничем не обязан.

Сбежать и признать, что проиграл.

— Дай посмотрю, — сказал он.

Хотя смотреть там особо не на что было, нитки — они и есть нитки. Выкрашенные в черный. Спряденные ровно, набитой рукой. Может, привозные, но не исключено, что пряли местные. В городе была одна женщина, которая пряла и ткала на свою семью и продавала излишки, но пожара не пережила… Ничего, словом, из куколки извлечь было нельзя, просто хотелось забрать дрянь из рук Нел. Даже зная, что доморощенная попытка ворожбы ни к чему не приведет.

— Что это? — повторила Нел.

Альмод сжег куколку. На ладони осталось семь иголок.

— Порча, — сказал он, сжимая кулак.

Нел недоверчиво рассмеялась.

— Порчи не бывает.

— Само собой. Но тот — та, скорее всего, женщины охотней верят в подобное — кто ее сделала, была уверена, что бывает.

Зря он вчера дал себе волю. Нел, конечно, не трепетная барышня и может за себя постоять. И все же.

Он присел напротив, взял ее руки в свои. Заглянул в глаза.

— Давай я выплету проход для тебя? Не насовсем. Пересидеть, пока все не образуется. Я вернусь за тобой, обещаю.

Впрочем, он уже знал ответ.

— Не ври. Ничего не образуется. Полыхнет. И когда это случится… Я хочу быть рядом с тобой. Если то, что между нами было, хоть что-то для тебя значит.

— Значит. И потому я беспокоюсь за тебя.

Правильней было бы сказать «боюсь».

— А я за тебя. — Нел улыбнулась. — Поэтому так просто ты от меня не отделаешься.

Она высвободила руки, отстраняясь.

— Что дальше?

Альмод поднялся.

— Дальше у нас полно больных. — Улыбнулся в ответ на изумленный взгляд. — Ты моя ученица, не забыла? И пока мы с ними возимся, между делом разузнаем, пережил ли пожар кузнец. И еще тебе нужно придумать для Ивара, с чего вдруг охотница решила задержаться в Мирном.

— А что, это не очевидно? — хмыкнула Нел. — То, зачем послал меня орден, выполнено, от бедолаги и следа не осталось. А я теперь отдыхаю в объятьях одного потрясающего мужчины. Должны же и у убийцы быть маленькие радости.

Альмод не удержался от любопытства.

— Откуда ты вообще про них знаешь?

— Проходил один. Наша деревня стояла на тракте, много чужаков было. Остановился у нас и задержался на несколько дней. Мать часто привечала проходящих… — Нел запнулась. — Проходящих мужчин, этим и жила. Тот охотник много не рассказывал, но я запомнила меч. Узор на металле уж очень странный. Потом, уже когда попала к чистильщикам и увидела небесное железо, вспомнила, покопалась в библиотеке. Нашла немногое, но… Пока хватило. — Она пожала плечами. — Я же не собираюсь направо и налево рассказывать о тайнах ордена.

Альмод кивнул. На первое время сойдет. Потом… потом будет видно. Сейчас он не мог поручиться, что доживет до завтра. Прямо как в старые добрые времена в ордене. Будь они прокляты, те старые, добрые…