Добронега - Владимир Романовский

Добрыня невольно схватился за гашник.

— Пойду я к Святополку, проведаю пасынка моего поляколюбивого, а ты вот что… Ты постой у двери, пока я не вернусь. Никуда не отлучайся, ни под каким предлогом. Чтоб никто не входил и не выходил. Даже если все вокруг гореть будет. Понял?

— А ты…

— Понял? — грозно рыкнул Владимир.

— Понял.

— Вот и хорошо, раз понял.

Гости допивали и доплясывали. Светила луна. Окинув взглядом празднество, Владимир обошел, как давеча Добрыня, терем, кивнул стражнику, и оказался возле ряда земляных темниц. Обычно вдоль ряда ходили стражники. В этот раз они не ходили — бегали. Владимиру это не понравилось.

— Что за учения тут происходят? Эй! — он остановил одного из бегущих рысцой ратников.

— Не прогневайся, князь!

Владимир сразу все понял. Центральная, самая просторная землянка, стояла пуста, дверь отсутствовала. Побег во время празднества, на виду у всех, из темницы был совершенно невозможен без участия самой охраны. Дверь как будто высадили изнутри, вместо того, чтобы просто сломать засов, подумал Владимир, подходя. Чем? Тараном? Как таран поместился в землянку, где для того, чтобы выпрямиться, учитывая солидный рост Святополка, следовало лечь на пол по диагонали? Темница Святополка особая — пол и стены выложены досками для пущего комфорта, имеется печь с дымоходом, для обогрева. Дымоход узкий. Непонятно.

Раз стражники бегают, а не слоняются в растерянном унынии, значит, с момента побега прошло не более четверти часа. Беглец скорее всего еще в городе — в степь или на хувудваг ему теперь, при общем народном гулянии, нельзя — много народу шляется там и сям, погоне есть, кого расспросить. Дождется, пока все уснут. Неизвестно, кто состоит в заговоре и кто беднягу укрывает в данный момент.

Есть только один человек, на которого, в тысячный раз за вечер вспомнил Владимир, действительно можно положиться — Алешка. У Алешки много знакомых в Киеве, и все они — нужные люди.

Владимир проигнорировал умоляющие взгляды охраны, сам оседлал коня, перекрестился на маковку Десятинной, и выехал из детинца рысью.

Подойдя к статуе и по-хозяйски положив, подражая Александру, руку на ребро пьедестала, Илларион объяснил Маринке:

— А это греческая богиня потех полюбовных. Ее родили из пены морской и она сразу стала совсем взрослая и всех очень полюбила.

Десятилетняя белобрысая Маринка с большим интересом рассматривала статую. Давеча она честно, как обещала Иллариону, дождалась, пока дома все уснули, и вылезла в окно, чтобы Илларион показал ей дом поповского сына, как обещал.

— А почему у нее голова отвалилась? — спросила она.

— Отбили варвары, — объяснил Илларион.

— А это кто такие?

— Очень страшные люди. У них коричневые лица и волосы и нет культуры. Они ненавидят все красивое. Но потом их победили, и они все убежали.

— Куда?

— Куда бегут люди, которых победили? — риторически и снисходительно спросил Илларион, удивляясь маринкиному невежеству. — К шведам, конечно.

Маринка решила, что Илларион врет, но ничего не сказала. В целом дом ей нравился, хоть и было как-то непривычно — слишком просторно, почти как в церкви, когда нет службы, потолки — будто не люди здесь живут, а великаны. Гораздо больше ей понравился маленький и уютный сад во внутреннем дворе, где стояли качели и смешные маленькие лесенки, по которым, наверное, очень удобно лазить и осматривать все кругом с высоты. Также ей очень нравился фантазер и чудило Илларион, но в этом она не желала признаваться даже самой себе. А в том, что она сама нравилась Иллариону, сомнений у нее не было. Так и должно быть.

Затем Илларион показал ей свою собственную в этом доме комнату, но она не поверила, что он иногда в этой комнате живет и ночует. То есть, комната именно детская, и кровать подходящих размеров, и игрушки везде, но не могли же хозяева этого необыкновенного каменного дома просто так взять и пустить Иллариона к себе жить. Нет, здесь жил какой-то другой мальчик, сын богатых и знатных родителей, возможно хозяев этого дома, а Иллариону позволялось сюда заходить, когда обитатели куда-нибудь отлучались.

Маринка мечтала, когда вырастет, выйти замуж за витязя, который увез бы ее в какую-нибудь волшебную страну. У них был бы свой терем и несколько детей. Время от времени, слезно с нею прощаясь, витязь уезжал бы в какой-нибудь доблестный поход, чтобы победить ильдом и свердом всяких страшных чудовищ, а она бы его ждала в светелке, красиво опустив подбородок на ладонь и уперев локоть в подоконник. А Илларион жил бы где-нибудь поблизости, вздыхал бы по ней, навещал бы ее в отсутствие витязя и дарил бы их детям сласти и подарки.

Они вернулись в самую большую залу, со статуей богини потех, и Маринка, шлепая босыми ногами, взбежала на возвышение и уселась на любимый диван Матильды. С возвышения помещение выглядело по-иному, стало более домашним и доступным.

В соседнем, ближайшем ко входу зале, раздались голоса. Маринка забеспокоилась, но Илларион, подойдя и сев рядом, обнадежил ее.

— Не обращай внимания, — сказал он. — Это не дом, а проходной двор генуэзский. Миа мадонна гостеприимна до неприличия.

— Кто? — не поняла Маринка.

— Миа мадонна. Жена Александра. Она глупая, но добрая.

Он чинно скрестил руки на груди и благосклонно посмотрел в сторону проема.

Вошли двое — один большой, статный, нетвердо держащийся на ногах, другой поменьше, чуть моложе, худой.

Хелье, увидев Иллариона, приветливо махнул рукой. Одет он был щегольски, в полном, Яваном подобранном, соответствии со вкусами знатной киевской молодежи.

— Если бы я тебя не знал, — сказал он Иллариону, подходя, — я бы решил, что хозяйка уже родила, и сразу двойню, и сразу почти взрослую. Знакомь с красной девицей, не сиди, как зяблик.

— Ага, да… — нерешительно протянул Илларион.

— Не ага-да, а знакомь. Мужчина ты или нет.

— Это Маринка, — представил подругу Илларион.

— А Маринке, стало быть, не положено знать, как зовут гостя?

— Его зовут Хелье, — объяснил Илларион Маринке. — А Швелу они, скорее всего, утопили в колодце.

— А вот этот большой — Дир, — добавил Хелье. — Дир, не откочевывай далеко, пожалуйста. Где хозяюшка сиих палат, Илларион? Нам с нею говорить следует.

— Ее сейчас нету.

— Вижу. Дир! Не сбей статую! Когда вернется?

— Не знаю.

— И холоп… как его? Швела. Холоп Швела тоже не знает. А если печенеги придут? Ладно. Мы тут подождем немного, вдруг она прибудет. Надеюсь, мы вам с Маринкой не помешали. Маринка, Илларион — парень хороший, ты его не обижай.