Пятый всадник - Александр Харыбин

Впрочем, Профессор назвал его своим заместителем, но не компаньоном. И вообще, неизвестно еще, кто владелец предприятия. Поэтому, лучше сейчас не делать поспешных выводов.

Пока я раздумывал, какое прозвище дать вошедшему, тот сел в кресло за стол напротив меня. Профессор встал, вежливо попрощался и направился к двери, оставив нас с гостем наедине. Так и не придумав подходящего прозвища, решил, что про себя буду называть его просто Германом.

Герман тут же начал задавать вопросы. Задавал он их быстро, неотрывно глядя мне прямо в глаза своим пронзительным немигающим взором. Время от времени вопросы повторялись. По ходу беседы он делал записи в блокнотике, хотя я был уверен, что делает это он только для вида. Наверняка ведется аудиозапись, а, может, даже запись видео. Видно, что это дело здесь поставлено неплохо. Этот «зам по кадрам» уж очень смахивает на следователя. Но, как ни странно, особого волнения не испытывал. Моей легенде скоро должен будет исполниться год, и за это время она обросла таким количеством выдуманных подробностей, которого вполне достаточно для того, чтобы, не задумываясь, отвечать на любой вопрос.

Допрос продолжался около получаса. Совершенно непроницаемая физиономия Германа абсолютно не давала понять, доволен ли он его результатом. С каменным выражением лица он встал, и я понял, что аудиенция закончена. Герман легким жестом указал на дверь из комнаты. Только у выхода из офиса он позволил себе слегка расслабиться – в момент, когда я уже собирался выходить, протянул мне руку. Глаза его при этом излучали едва заметную улыбку. Что ж, кажется, это хороший знак.

Интуиция не обманула. Часов в шесть вечера зазвонил телефон. На другом конце линии был Профессор. Он приглашал завтра в десять утра приступить к работе. Слегка напрягало то, что утром я собирался, согласно своему плану, в очередной раз переставить Лексус. Я продолжал каждые два-три дня перегонять его на новое место. Машина, долгое время стоящая без движения, привлекает внимание воров, и очень не хотелось, чтобы мой Лексус остался без колес или еще чего-нибудь ценного. «Надо было на собеседование на нем ехать – сэкономил бы время» – мелькнула запоздалая мысль. Но теперь уже делать нечего. Решил переставить его с утра пораньше. Сразу после привычной процедуры поехал на новое место работы.

Секретарша на ресепшене, как и днем ранее, приветливо улыбнулась и, попросила подождать в той комнате, где вчера проходил допрос.

Ждать пришлось недолго.

Минут через пять появился Профессор с несколькими листами бумаги в руке. При его появлении я встал, но он тут же махнул рукой, приглашая сесть и сел сам. Чисто инстинктивно я занял то же место, что и вчера. Профессор сел напротив – туда, где в прошлый раз находился Герман. После краткого приветствия он сразу же перешел к делу.

– Олег Николаевич! Прошу вас ознакомиться с задачами. Если по ходу будут вопросы – задавайте, не стесняйтесь, – и он пододвинул ко мне лежащие на столе листы, с которыми вошел в комнату.

Я принялся изучать их содержимое. Сразу бросилась в глаза какая-то размазанность задач. В смысле отсутствия конкретики. Обычно перед технологом ставят определенную цель. Например, получить такое-то количество конкретного продукта с конкретными свойствами. Иногда бывают установлены ограничения. Например, по себестоимости продукции, стоимости участвующего в процессе оборудования, по использованию строго определенного сырья. Здесь было не так. Предлагалось разработать технологии по получению разнообразных веществ из древесного и растительного сырья. При этом не указывалось конкретно, что это за вещества, только перечислялось, для каких целей их потом необходимо будет использовать. Цели эти также определялись слишком неконкретно – лаки, краски, пластики. Подобная постановка задачи в некоторых случаях облегчает ее выполнение, так как расширяет возможности для маневрирования. Но чаще происходит наоборот. Размытые требования к конечным характеристикам продукта заканчиваются тем, что заказчик остается этим продуктом недоволен. И приходится эти требования уточнять и опять начинать все с начала. Соответственно, с потерей времени и средств.

Я высказал эти соображения Профессору. Тот, как мне показалось, захотел возразить, но сдержался. Задумался на некоторое время, а потом кивнул.

– Возможно, вы правы. Я предлагаю сделать так. Вы сейчас здесь посидите и подумаете. Вот чистый листок, вот ручка. Набросайте приблизительный план работ, а также – какие именно требования необходимо конкретизировать. Сколько времени вам нужно для этого?

– Я думаю, за пару часов управлюсь. Но по ходу могут возникнуть вопросы. Каким образом я смогу их вам задать?

– Вот мой номер – позвоните, – и он нарисовал на листке три цифры.

Признаться, задание сначала поставило меня в тупик. Что значит – конкретизировать требования? Вот, например, необходимо, чтобы из получающихся продуктов можно было бы изготавливать пластик. Но, позвольте! Пластик – понятие чересчур широкое. Хотя бы по основным функциональным свойствам этого пластика надо иметь требования. Пусть, например, прочность, гибкость и теплостойкость. Хотя, по-хорошему, таких свойств должен быть добрый десяток. Или, вот, к примеру, краски. Краски ведь бывают десятков различных предназначений. И для каждой цели – совершенно различные свойства. Иногда прямо противоречащие друг другу.

Все эти соображения я указал на листке. С планом работ было проще. Первым пунктом стояло выполнение перечисленных требований. После их выполнения – работа с литературой, разработка конкретных технологических процессов и дизайн аппаратного обеспечения. С последним сразу возник вопрос. В задании на работы было сказано, что аппаратура должна быть максимально простой. Сразу видно, что бумагу составлял не химик и не технолог. И так при разработке любой технологии само собой подразумевается, чтобы она была максимально упрощена. Разумеется, в пределах требований по качеству готовой продукции. Так что, собственно, они имеют в виду?

Я набрал номер, оставленный Профессором. Он пришел немедленно, внимательно меня выслушал. Затем пробежал глазами мои записи. На пару минут установилось довольно неприятное для меня молчание. Мелькнула мысль, что, озвучив Профессору все эти проблемы, я погорячился. Ведь по большому счету получается, что, указав на полную неподготовленность технического задания, я его, как котенка, ткнул мордой в грязь. Но, когда уже готов был начать оправдываться и смягчать формулировки, Профессор, заговорил. Голос его казался спокойным, выражение лица тоже не выдавало чувств. Но по едва уловимым признакам понял, что мне действительно нужно было проявить больше дипломатии.

– Я все понял и согласен со всем, что вы сказали и написали. Но, к сожалению, прямо сейчас все пункты разъяснить вам не смогу. Задание составлял не я. Но завтра, я думаю, вы все что нужно, получите. Что касается целей использования этих конечных продуктов – тут информации пока никакой не будет. Пока придется довольствоваться только основными характеристиками, – говорил он медленно, тщательно подбирая слова. Я думаю, чтобы не выставлять наружу эмоции. Упоминание о том, что эту бумагу писал не он, я расценил, как подсознательное желание дистанцироваться от чужого «косяка». Ага. Значит, все-таки, раздражение его направлено не на меня, а на того, кто его подставил, заставив продемонстрировать некомпетентность. На автора этого технического задания. Эта мысль немного успокоила.