Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение - Энди Мерифилд

Само собой разумеется, каждый здравомыслящий человек знает, что государство и капитал могут позволить себе раскошелиться. Каждый знает, что общественный доход возможно ввести, что изменения в нынешней системе труда и в продуктивистской парадигме и необходимы, и неотложны. И все же, возможно, главным здесь является не вопрос защитной экономической стратегии, но вопрос наступательной политики, это вопрос организации, индивидуальной и коллективной борьбы, реализации проекта свободного времени сегодня, экспериментирования сегодня. Только таким активным, творческим способом люди сегодня узнают себя, узнают, как много они на самом деле стоят и как много они могут вернуть себе: бизнес никогда ничем не поступится, если его не вынудят к этому. Но здесь мы снова сталкиваемся с проблемой, возможно самой главной проблемой споров об общественном доходе. Ибо многим покажется очень странным, что левые-автономисты, которые настойчиво (и правильно) говорили о своем крайнем недоверии и отвращении к государству и чьи коммунистические идеалы предполагают абсолютную (а не относительную) автономию от государства, хотят позволить государству вернуться в их повседневную жизнь, пусть и через черный ход. С одной стороны, они желают разрушить государство, избавиться от его удушающей хватки, от его репрессивного аппарата, но, с другой стороны, хотят реформировать государство, хотят, чтобы оно пришло нам на помощь, чтобы гарантировало и организовывало общественный доход. Мы слышим (и знаем), что государство – это эксплуататор, агент неолиберального капитала, обеспечивающий функционирование структур «свободного» рынка при современном капитализме; и вдруг, внезапным и необъяснимым образом, государство должно стать благодетелем, заботящимся об обычных людях и социально ответственным. Тут трудно согласовать одно с другим. Каким образом государство переменится? Чьим государством оно будет? Является ли такое эмансипаторное государство с его общественным доходом преддверием общественных изменений? Или введение базового дохода само по себе есть первый акт будущего коммунистического государства? В любом случае трудно понять, как автономисты могут добиться и того и другого, как они – мы – могут призывать к неограниченному самоопределению и одновременно требовать от государства необходимых средств для данного самоопределения. Трудно понять, является ли такая стратегия, ориентированная на общественный доход, формой реформизма, который приведет к революции, или революцией, которая приведет к реформизму.

Споры об общественном доходе – это, следовательно, очевидно нечто наивное и бесполезное, особенно сегодня, когда существует необходимость решать так много более осмысленных и неотложных задач. Сегодня разумные люди, прогрессивные и политически просвещенные, те, кто хотят менять мир, возможно даже некоторые марксисты, все знают, что в отношении практических дел, реальных социальных изменений, капиталистическое государство является препятствием, а не помощником. Ни в чем нельзя рассчитывать на государство: политики или куплены или слишком боятся за свою карьеру; и даже благоразумные политики, могущие предложить рациональные реформы и новые подходы, редко становятся участниками «демократического» политического проекта. (Слова Ги Дебора, сказанные в 1988 году, не только сохраняют актуальность, но, возможно, стали еще более верными: «В современной Европе нет ни одной партии или хотя бы партийной фракции, которая хотя бы на словах желала что-нибудь значительно в нем [обществе] изменить».)

Обретение автономии, утверждение магического марксизма означает, следовательно, что любые новые эксперименты в области образа жизни, любые новые коллективные близость и верность, любые новые формы солидарности и гражданства должны осуществляться без помощи со стороны государства и должны будут быть недоступны государственному влиянию и вмешательству. Неолиберальное государство никогда не снизойдет до нас (never give us the time of day), не говоря уж о том, чтобы дать нам свободное время (free time during the day)[201]. В конечном счете мы, кому это не безразлично, не можем положиться ни на кого другого, кроме самих себя, в деле создания этого свободного времени, не можем положиться ни на что иное, кроме нашего собственного коллективного воображения и способности к сотрудничеству, ни на что иное, кроме нашей собственной жизненной силы. Мы давно знали, что революцию не будут передавать по телевизору; теперь мы знаем и то, что ее не будут поддерживать фонды.

Бабочка придает иной смысл категории «порхающего» с места на место относительно избыточного населения, которая охватывает живущие в наших городах и селах массы мужчин и женщин, тех, кто не имеет постоянной занятости и чье положение в обществе всегда неустойчиво и маргинально. Именно эти порхающие бабочки будут новыми рядовыми и одновременно новым авангардом любой основанной на магическом марксизме политики. И решающим местом их диалектического парения и сражения будут не столько заводы и фабрики, сколько улицы, площади и трущобы мегаполисов, будут села, нивы и заросли сельской местности. Эта разношерстная масса людей встретится и перемешается где-то в пространстве; они будут принадлежать пока только возникающей Воображаемой партии, у которой пока нет четко определившейся базы и каких-то очевидных лидеров; и они заявят – разными способами и на разных языках – о своем праве на город и о праве распоряжаться землей, которой их лишили, землей, которая принадлежит им. Их modus operandi не будет предполагать наличие каких-то устоявшихся формальных институтов, скорее всего не будут они и договариваться посредством каких-то формальных институтов (по крайней мере на первых порах). Скорее, их активизм будет прямым, и их средства коммуникации будут одновременно и виртуальными и реальными, опирающимися и на слово правды, и на слово силы. Их мощь будет происходить от их числа, от витальной силы их сотрудничества, силы их непрестанного роения. Трепетание крыльев бабочек будет неутомимым, и они будут собирать пыльцу почти везде, где есть свежий воздух, почти везде, где веют ароматные ветерки.

Эти порхающие бабочки избыточного населения есть практически повсюду, и число их продолжает расти, их ряды ширятся, они излучают грозные знаки того, что может быть, того, что, возможно, нам предстоит. Люди выходят из своих коконов, избавляются от так долго сдавливавшей их оболочки, вдыхая с новой надеждой воздух новой жизни среди руин и обломков перманентного кризиса. Они не требуют, как раньше, чтобы им больше платили, они даже не выражают вообще желания работать; у них новый набор боевых кличей: «ВЕРНЕМ СЕБЕ ЗЕМЛЮ»… «ПРАВО НА ГОРОД»… «ПРАВО НА САМОУПРАВЛЕНИЕ»… «ПРАВО НА САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ». Участники движения организуют массовые оккупации мало используемых или истощенных земель, пустующих зданий и пустырей, заброшенных деревень и незаконно присвоенной собственности, как в первом, так и в третьем мире (это чаще социальное понятие, а не географическое, эти миры могут одновременно сосуществовать в одном и том же регионе), сражаясь за любое пространство и место, до которого могут дотянуться, везде, где пространство было изъято и истощено капиталом или конфисковано государством.