Как я год жила по Библии - Рейчел Хелд Эванс

То, что следует из этого паттерна, даже трудно осознать. Ведь, если христиане используют эти отрывки, чтобы доказать, что иерархические отношения между мужчиной и женщиной установлены природой и Богом – логика и последовательность требуют говорить то же самое об отношениях между рабовладельцем и рабом!

Я принялась копать дальше. И что же? Оказалось, Петр и Павел просто придали христианский оттенок тем представлениям о правильном «домострое», что были популярны в греко-римском мире того времени![104]

Еще в IV веке до н. э. греческие философы учили, что дом и домохозяйство – это микрокосм, отражающий, как в капле воды, иерархическую структуру общества, мира богов и всей вселенной. По словам Аристотеля, базовые элементы домохозяйства – «господин и раб, муж и жена, отец и дети». Философы I века Филон и Иосиф также включали в свои писания принципы «домостроя» и указывали, что без власти мужчины в собственном доме развалится и общество. Многие римские чиновники считали правила домостроя столь важной частью Pax Romana, что принимали специальные законы, защищающие иерархическое устройство семьи.

Библейские тексты, призывающие жен повиноваться мужьям, укоренены вовсе не на кухне Джун Кливер, как полагают многие христиане; их корни – в культуре, создавшей греко-римский «домострой», культуре, дававшей хозяину дома огромную власть и над женой, и над детьми, и над рабами.

По замечанию Шерин Дауд, апостолы «защищали эту систему не потому, что получили откровение Божие о том, как должны жить христиане, но потому, что это была единственная надежная и уважаемая система жизни, им известная. Лучшее, что могла предложить тогдашняя культура»[105].

Однако принципы домостроя, которые мы встречаем в посланиях, значительно отличаются от принципов домостроя из языческой литературы того времени. В каком-то смысле они представляют собой христианский «перепев» греко-римской морали, в котором Павел пытается сохранить свое более раннее учение – о том, что «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал 3:28).

Типичные греко-римские принципы домостроя не требуют от хозяина дома доброты или справедливости по отношению к подчиненным, а Петр и Павел призывают мужчин быть добрыми с рабами, мягкими с детьми, а также – это поистине поразительно – любить жен своих, как самих себя. Более того, только в христианских версиях «домостроя» имеются указания, обращенные непосредственно к подчиненным в семье – рабам, женам и детям, – возможно, потому, что именно из таких подвластных людей в основном и состояла тогдашняя Церковь.

Чтобы упрочить свою позицию, Петр сравнивает страдания рабов со страданиями Христа, а повиновение женщин уподобляет повиновению Сарры (1 Пет 2:18–25; 3:1–6). Павел призывает рабов и женщин повиноваться главе дома «в Господе», напоминая и рабам, и их господам, что у них один Господин на небесах, всем им в равной мере уготовивший предвечное наследие (Еф 5:22, 6:5).

«Обращаясь к тем, кто не имеет власти, – отмечает Питер Дэвидс, – апостол Петр не призывает к революции, но поддерживает современные ему культурные ценности в той мере, в какой они не противоречат призванию Христа. Он изменяет контекст привычного поведения дома и в семье, выводит его из плоскости необходимого в плоскость морального и достойного, идентифицируя либо с Христом, либо со “святыми женами” иудейской древности»[106].

В сущности, если присмотреться, можно заметить в этих благонамеренных, по видимости, текстах бунтарские нотки. Не случайно Петр открывает свой «домострой» таким парадоксом: «[Живите] как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии» (1 Пет 2:16), а Павел начинает с общего увещевания ко всем христианам «повиноваться друг другу в страхе Божием» (Еф 5:21; курсив добавлен). Нам сейчас трудно различить эти оттенки, но по тогдашним меркам Петр и Павел вводили христианскую семью в совершенно новую общину – общину, превосходящую все жесткие иерархии человеческих институтов, общину, в которой все повинуются друг другу, и все свободны.

Современным читателям необходимо ответить на вопрос, святы ли сами по себе те греко-римские правила жизни, что отражены в Посланиях к Ефесянам, к Колоссянам и в Первом послании Петра, или же их появление в Писаниях отражает попытки Древней Церкви сочетать христианство и господствующую культуру таким образом, чтобы и отдать должное привычным социальным и законодательным нормам, и сохранить достоинство своих приверженцев. Христианские версии домостроя для своего времени определенно были шагом вперед; но значит ли это, что за ними остается последнее слово, что христиане в других местах и в другие времена не вправе двигаться дальше?

Этот вопрос разделил христиан во время Гражданской войны; он же разделяет и сейчас тех, кто выступает за иерархию гендерных ролей, и тех, кто верит, что лучшее повиновение – свободное повиновение друг другу.

Ответ христианам стоит искать у Иисуса, любившего переворачивать иерархии с ног на голову.

Когда ученики его заспорили между собой о том, кто будет выше в Царствии Небесном, Иисус сказал: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою» (Мк 9:35).

О власти он говорил так: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бо́льшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20:25–28).

Эта сторона наследия Иисуса оказала глубокое влияние на отношения членов Древней Церкви, о которых Павел писал: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Фил 2:5–8).