Новая девушка - Харриет Уокер

А Марго всегда лайкает ее посты — и противопоставить этому факту нечего.

А что, если эти посты показывают ее неудовлетворенность и разочарованность собственной жизнью? Что, если они демонстрируют ее раздражение тем, что что-то досталось кому-то другому, а не ей? Правда, для того, чтобы эта мысль пришла ей в голову, Мэгги пришлось порыскать по дому Марго. Ведь в соцсети она писала, сознавая, что это каким-то образом подействует на образ мысли читающих ее женщин и выведет их из зоны комфорта. Сейчас понимание этого еще больше испортило настроение Мэгги.

Слава богу, следующая комната немного успокоила ее эго. Это была нежилая комната, полная каких-то коробок и полиэтиленовых пакетов, в которых, кажется, хранилась ношеная одежда. Вдоль стен высились готовые в любой момент рассыпаться пирамиды из книг.

«А вот здесь порядка совсем мало», — подумала Мэгги, радуясь, что нашла доказательство того, что Марго тоже простая смертная. При этом она не могла не заметить люксовый компьютер, из тех, что говорят о своих хозяевах «а он творческая личность», и идеально сохранившееся кресло середины прошлого века, придвинутое к столу, на котором этот компьютер стоял.

Радуясь, что этот «чулан» ясно показал Ника и Марго такими же людьми, как и все остальные, Мэгги вместе с Лайлой спустилась вниз и одела девочку на прогулку.

Провести в этом доме еще один вечер будет совсем не внапряг. Вроде как в гостинице. Ведь в прошлый раз она так до конца и не изучила санузел.

— Ну и что ты на это скажешь, Мэгги? — спросил меж тем Ник. — Мне очень неудобно опять к тебе обращаться, но Лайла тебя уже знает, и это не впервой… Я знаю, что Марго тоже выбрала бы тебя…

Ну ладно, ладно.

— Конечно, я помогу, — ответила она, собирая свои причиндалы для занятий йогой. Мэгги была рада, что благодаря ей они смогут выбраться из дома и провести вечер вдвоем, что случалось теперь совсем не часто. — Просто скажи, когда я должна прийти.

В конце разговора тон Ника изменился на более спокойный, и Мэгги было приятно, что изменился он благодаря ей. Ник такой милый… И вовсе не заслуживает быть частью тех мучений, через которые сейчас проходила Марго.

Мэгги вернулась в офис, взбодренная утренней разминкой и вдохновленная тем, что сможет быть кому-то полезной. Погода явно налаживалась, и солнечные лучи приятно согревали ее лицо, тогда как всего неделю назад его еще кусал холодный ветер.

Усаживаясь за стол Марго, Мэгги заметила, что сотрудники редакции трудятся в поте лица — приближалось время сдачи в печать следующего номера. Редакторы отделов и их помощники передавали гранки формата А3 на стол фешен-редактора, а их версии меньшего формата размещались на стене, где их постоянно меняли местами до того момента, пока их окончательно не одобряли и материалы не уходили в типографию, где превращались в те самые журналы, которые попадали в руки читателей.

— А, Мэгги! Рада вас видеть, — сказала Мофф, не отрываясь от гранок, которые читала, опираясь на один из шкафов, стоявших в конце ряда столов фешен-отдела. Холли взглянула на Мэгги, и в ее глазах мелькнуло подобие извинения за то, что позднее появление Бичер не прошло незамеченным и отмазаться не получилось.

— Загляните ко мне в кабинет, хорошо? — Мофф взглянула на Мэгги поверх рабочих очков-половинок, которыми она пользовалась для чтения. — Нам надо обсудить ваше будущее в «От».

Утром следующего понедельника, после нескольких часов, проведенных в полной неподвижности рядом с мужем в ожидании плача дочери или сигнала будильника Ника, я приступила к ритуалу очищения сознания от последствий еще одной неспокойной ночи и кошмарных сновидений. Приготовила утренний кофе для себя и банановое пюре для Лайлы, которая уже радостно тянулась к нему из своего эргономичного датского детского стула. Глубокое дыхание и концентрация только на дочке, причмокивающей, засунув липкую ложку в рот.

Как мне прожить этот день?

Так, как я живу уже многие годы — просто стараясь не думать о том, о чем лучше не думать. И, следуя этому правилу, я стала с ложки кормить свою перепачканную банановой мякотью девочку, которая радостно гулила в промежутках между глотками.

Это продолжалось до тех пор, пока оранжевая пластмассовая миска не опустела, крохотный подбородок не был вытерт — что само по себе было нелегким делом, принимая во внимание нелюбовь Лайлы к гигиеническим процедурам, — а наполнившийся подгузник быстро и эффективно заменен на новый.

Как пришло, так и ушло.

В этот момент мой телефон, лежавший на журнальном столике экраном вниз, пока мы с Лайлой складывали кубики, а потом разрушали созданное, просигнализировал, что мне пришло новое сообщение.

Устроив малышку между двумя подушками в углу, я взяла его. Мофф.

«Надеюсь, дома всё в порядке. Может, пора поговорить о твоих планах? Я предложила Мэгги колонку».

Мой желудок провалился куда-то глубоко-глубоко, туда, где заживал шрам от кесарева сечения. Язык похолодел, в горле появилась горечь.

Я думала, моя зависть к Мэгги достигла своего пика, когда она с горящими глазами стояла на моей кухне и рассказывала о платье стоимостью в 7000 фунтов, которое лежало у ее ног, завернутое в десятки слоев оберточной бумаги. Рассказывала женщине, которая вот уже несколько месяцев не могла сходить в туалет в одиночестве, о приеме с шампанским и вечере-гала в музее с позолоченным куполом, который собиралась посетить вместе с Тимом. Заранее я ничего не планировала, но когда поняла, что большая ложка с масалой[45] у меня в руках вполне сойдет за оружие, и нацелила ее на дорогой футляр, я испытала такое наслаждение, как будто дала Мэгги пощечину.

Колонку. Теперь она будет открывать каждый номер. Первое, что увидит читатель, — ее лицо.

И это было правдой. Колумнисты улыбались рядом со своими текстами в самом начале журнала, чтобы читатель мог сразу понять главную идею номера. Они были открытыми и гламурными, таким, какими хотели быть их читательницы, такими, какими мечтали стать я, Винни и Хелен. На фото, размещенных рядом с их текстами, они беспечно смеялись, а иногда их фото во весь рост располагали таким образом, что они как бы облокачивались на свой текст — все это делало их почти знаменитостями, которых узнавали на улице и приглашали на телевидение.

Позиция, о которой мечтает любой журналист. Собственная колонка приподнимает над серой массой рабочих лошадок — к которым в данном случае относятся даже фешен-редакторы — и вводит в гораздо более узкий круг, включающий настоящих селебрити. И не только это — теперь только один дедлайн в неделю или даже в месяц, если повезет; работать можно дома, но при этом получать так, словно каждый день пашешь с девяти утра и до пяти вечера. Свободное время можно посвящать продвижению себя как бренда, выбирая для этого наиболее выгодные радио- и телепередачи.