Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Последняя инстанция - Владимир Анатольевич Добровольский

Последняя инстанция - Владимир Анатольевич Добровольский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 104
Перейти на страницу:
это обоснует. Чисто теоретически — как и чем. Философски. У нее вообще был философский уклон, и однажды она даже публично, в газетной статье, заявила, что именно знание философии помогает ей добиваться высоких экспериментальных результатов.

— Должен вам признаться, — сказал я, — что понимаю не совсем. Иногда мне кажется, что мы с Линой играем в плохую игру.

Загадочность на лице З. Н. сменилась озабоченностью; она жаждала за ручку вывести меня из той полосы нравственного невежества, в которую я так внезапно попал.

— Не называй это игрой, — сказала сна наставительно. — Это жизнь.

— Фальшивая, — сказал я.

Она была сотрудницей НИИ, но прежде преподавала, и педагог в ней не умер. Боже мой, назвать нашу с Линкой жизнь фальшивой и не вызвать этим самым бурю негодования — невероятно! Она была умна и не могла в душе не согласиться со мной, но как педагог не считала возможным открыто соглашаться.

— Ты заблуждаешься, — сказала она рассудительным тоном спорщика, который не намерен злоупотреблять своим авторитетом. — Это даже не максимализм, а самобичевание. Вы с Линочкой выполняете свой гражданский долг. Этим все сказано. Во имя чего? Сказано тоже.

Да полноте, к чему разговоры, разве я не железобетонный? И разве дорога, которая простирается, и звезды, которые мерцают, не любы мне? Разве не на уме у меня молодая неокрепшая жизнь?

— Долг, с вами согласен. Но только без ореолов.

— По-твоему, это долг не гражданский? — спросила З. Н. — Ты хочешь его измельчить?

— Ореолы слепят, — сказал я.

З. Н. переставила хлебницу на место сахарницы, а сахарницу на место хлебницы, — давно бы так, а я и не догадался.

— Мы говорим о семье, — сказала она, великодушно помогая мне ухватиться за ускользающую нить. — Но семья — это только ячейка. Мы живем в обществе, а не на пустынном острове: существует резонанс. И общество — это не условная категория, а бесконечно большая сумма бесконечно малых ячеек. И потому моральное здоровье каждой отдельной ячейки — немаловажный показатель. Сор в избе — это неизбежно. Но выносить сор из избы… Ну, да ты сам понимаешь! Кому нужны наши внутренние конфликты? Кому нужен сор на парадной лестнице? Есть мусоропроводы. Обществу нужен наш фасад, наше лицо, а не то, что у нас на кухне! — по-доброму, с некоторой снисходительностью к своему романтическому порыву, улыбнулась З. Н. — Резонанс, Димочка, — это звуковая волна, тоже материальная вещь. Волна, проникающая сквозь толщу стен. Всяких, любых — в том числе редакционных. И не думай, что талант — это и есть репутация. Репутация — это талант плюс-минус что-то еще. Ну, как тебе моя речь?

— Экспромт? — спросил я; сегодня побаловали меня речами!

Она опять улыбнулась — печально:

— Экспромты вынашиваются годами. Горький опыт.

— Ну, значит, целая программа.

— Какая же это программа, Димочка! — светло, проникновенно взглянула на меня З. Н. — Попытка привести к единству некоторые противоречия. На практике они нередко сглаживаются, и все оканчивается миром.

— Или бритвой в чемоданчике, — сказал я.

Какой бритвой? В каком чемоданчике? Она, естественно, недоумевала, а мне было слишком сложно объяснить это ей. Моя дипломатическая струнка, натягивавшаяся долгие годы и теперь натянутая до предела, лопнула, — я молча встал и пошел за кулисы, то есть к себе, — прямым ходом, после чего З. Н. оставалось только погасить огни рампы.

22

Когда Машка спрашивала у него, как дела, он щелкал языком и выставлял большой палец. Что и говорить, удачливый муженек. Она недоверчиво щурилась, ерошила ему шевелюру. Он соглашался на уступку, сгибал палец: получалась закорючка. Закорючек этих, закавычек было у него предостаточно.

Ни в подробностях, ни хотя бы в общих чертах ничего он Машке не рассказывал — и не потому, что не доверял ей или не привык делиться с ней своими заботами, а потому, что в доме своем старался отвлечься от всех закорючек и закавычек. На то и дом. Не остужая головы, гипертонию заимеешь с молодых-юных лет. В серьезных операциях успех решали нервы, а в такой канители, как нынешняя, терпеливость одна и решала. Он предпочитал нервную работу канительной, с чем, конечно, Машка не согласилась бы, будь ее воля делать выбор за него.

Но нынешняя канитель даже дома просилась наружу, — то ли закавычек было предостаточно, то ли стал он изменять своему правилу, иначе рассуждал: остудишь голову, наутро — с холодной — не тот разгон. А может, Кручинин его заразил.

Дано оперативное задание. Дан определенный срок. Нет никакого бумажника и не было. Все рубильники включены, все связи использованы. Из тех, кто наслышан обычно, никто о бумажнике не слыхал. Из тех, кто мог видеть его и держать в руках, никто не держал и не видел. Закавычка. Но у кого хватило бы совести ставить ее в упрек инспектору Бурлаке? У начальника отдела? У начальника отделения? У Кручинина? Все сошлись на том, что поиск не удался. Месяц, к примеру, назад Бурлаке только того и нужно было бы. Баба с воза — кобыле легче. Но то ли Кручинин заразил его, то ли сам он заболел этим бумажником… Одним словом, терпение, Алексеич, терпение! Он стал находить вкус в канители, которой, казалось, не будет конца. Все его усилия были тщетны, все предположения шатки, а дома, когда Машка спрашивала, как дела, он неизменно щелкал языком и горделиво выставлял большой палец.

Перед Кручининым, однако, выхваляться было нечем.

Ходил Кручинин в прокуратуру, знакомился с материалами расследования. Это по поводу смерти Подгородецкой. Дело прекращено. Прогорела твоя версия, сказал Кручинин, очередная. Злорадный был, черт, но, надо признаться, злорадство это подстегивало.

Бурлака сам про себя говорил, что человек он не гордый. Я, говорил он, парень без запроса: цену даю себе божескую; можно сказать, по себестоимости. А неизменное прищелкиванье языком и горделиво выставленный палец — это наподобие домашних туфель, которые в разгар рабочего дня дремлют себе под диваном. Он очень бы хотел продвинуться по службе и заранее высчитывал прибавку к жалованью, но всякие служебные выгоды нужны были не ему, так он понимал, а семье, которую в работе отделял от себя. В работе он сам себе был хозяин и ни за какими лаврами не гнался. И если раньше по-товарищески или с завистью дивились его особому нюху, а теперь, должно быть, перестали, потому что подвел-таки нюх, — ему на это было начхать. Без запроса, повторял он. По себестоимости. Хотите — берите, а нет — ваше право.

Что же касается Подгородецкой, то никто ему версий не заказывал и никому он их не

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 104
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?