Ремесло - Леонид Бершидский

Надо сказать, что большинство журналистов упускает проносящиеся мимо них в потоке возможности. Кто сознательно, кто по несклонности заниматься бизнесом. Много ли можно вспомнить примеров успешного бизнеса, сделанного в России журналистами? Моих знакомых, у которых что-то получилось хотя бы в небольшом масштабе, можно пересчитать на пальцах двух рук. В нашем ремесле человек ищет денег разве что на свои довольно скромные нужды: мало кто хочет разбогатеть, а тем более деятельно к этому стремится.

В апреле 2013 года американская компания CareerCast опубликовала списки лучших и худших профессий. Лучшие — те, в которых ниже уровень стресса, но при этом выше компенсация и больше возможностей найти работу. Худшие — наоборот.

Список худших возглавила профессия газетного репортера: на сжимающемся рынке печатных СМИ они мало кому нужны, зарабатывают в среднем жалкие по американским меркам $36 000 в год, а стресса хоть отбавляй. Чтобы было понятно, насколько плохи дела, — на втором месте в этом списке лесорубы. С такой же примерно зарплатой.

Почему люди тем не менее занимаются журналистикой? Главную причину можно найти на первой строчке списка лучших профессий.

Актуарий.

Почти за $88 000 в год этот человек занимается расчетом вероятности, что клиент страховой компании завтра умрет, разобьет машину или окажется жуликом.

Кем бы вы предпочли быть, принимая во внимание 2,5-кратную разницу в доходах? Если репортером, продолжайте читать эту книжку.

ОБЩЕСТВЕННОЕ БЛАГО

Хорошо; если не деньги — что еще заставляет нас учиться этому ремеслу?

Многих — сознание его общественной важности.

В 1971 году судья Верховного суда США Хьюго Блэк писал в своем мнении по делу «The New York Times против США»: «В Первой поправке отцы-основатели предоставили свободной прессе защиту, которая нужна ей для выполнения ее важнейшей роли в нашей демократии. Пресса должна была служить управляемым, а не управляющим. Право власти цензурировать прессу было упразднено, чтобы пресса всегда могла свободно осуждать власть. Прессу защитили, чтобы она могла обнажать секреты власти и информировать народ. Только без ограничений свободная пресса может эффективно разоблачать обман со стороны власти».

Решение Верховного суда позволило газетам The New York Times и Washington Post публиковать материалы из подготовленного Пентагоном секретного документа об истории вьетнамской войны. У нас публикаторы таких документов угодили бы за решетку за нарушение закона о гостайне. В Америке в год моего рождения высший суд принял решение в пользу журналистов, разъяснив, что их главная функция — служить интересам «управляемых», то есть не облеченных властью людей, критиковать и разоблачать власть.

Можно сколько угодно говорить об идеализме судьи Блэка, который умер через три месяца после эпохального решения. В конце концов, он был судьей, а не журналистом, и ремесленные «оттенки серого» его не волновали — его дело было защищать фундаментальные принципы.

Но вот именно поэтому я его здесь и цитирую. В чистом виде функция журналистики именно такая, как описал Блэк, — разве что под «властью» можно понимать не только государство, но и корпорации, и всякий истеблишмент — культурный, спортивный и проч. Деловая пресса иной раз защищает «жирных котов» от государства именно как «маленьких людей»: тут вопрос масштаба, а не абсолютного размера. СМИ, которые бросились защищать Михаила Ходорковского, когда он угодил в тюрьму, можно обвинить в непоследовательности, — журналисты не так уж наивны, они хорошо знали, какие грехи водились за нефтяным магнатом, — но не в отклонении от миссии. Свергнутые короли, заключенные экс-олигархи и прочие побежденные, поверженные и отверженные попадают в категорию «маленьких», за чьи интересы пресса стоит по своей глубинной сути. Больше ведь за них не заступается никто.

Неоднозначность миссии — одна из основных тем этой книги. «Функция Блэка» понимается и выполняется в разных подвидах нашего ремесла совершенно по-разному.

«Благотворительная журналистика» колумниста Валерия Панюшкина, все эти душещипательные тексты о больных детях, которым никто не помогает, многим — часто и мне — кажется лицемерной, но она последовательно выполняет базовую функцию ремесла. Выполняют ее и инвективы спортивных журналистов в адрес тренеров и владельцев клубов: это — защита интересов болельщиков от тех, кто продает им наркотик.

А взять, например, папарацци: что же, и они выполняют «функцию Блэка»? А как же: «маленький человек» постоянно ищет защиты от несоразмерности всяческим «звездам», ему нужно знать, что поп-идол «мал как мы, мерзок как мы».

Можно ли найти следы «функции Блэка» в глянцевой журналистике? Это непросто, но попытаюсь. Глянец — это ведь руководство по мимикрии для того же «маленького человека». Самая страшная власть — диктат общепринятого вкуса, хоть в высшем свете, хоть в маленьком городке. И если глянец эту власть не очень-то разоблачает, он хотя бы помогает с ней сосуществовать.

Мой старый знакомый еще по The Philadelphia Inquirer, американский колумнист Стив Лопес, восемь лет назад познакомился с бездомным скрипачом по имени Натаниэль Эйерс. Услышал его игру на площади, почувствовал, что имеет дело с серьезным музыкантом, начал расспрашивать. Потом разыскал в приюте для бездомных. Оказалось, Эйерс учился в консерватории Джульярд, едва ли не самой престижной в Америке, но шизофрения не дала ему закончить образование, погнала по дорогам, привела в Лос-Анжелес, где он играл на двух струнах: две другие лопнули, а денег заменить их у скрипача не было.

Лопес начал писать о нем в The Los Angeles Times. Эйерсу стали присылать инструменты. Скоро у него уже было жилье, и с ним работали психиатры. Стив написал о скрипаче книгу, по которой сняли фильм. Лопеса в нем играл Роберт Дауни-младший.

«Газетная индустрия почти испустила дух, — говорил Стив в интервью журналу Philadelphia в 2008 году. — Но страсть Натаниэля к музыке заново разожгла во мне интерес к тому, чем я зарабатываю на жизнь. Я бы не назвал это искусством, но я люблю это делать. Я бы совсем потерялся без этого».

«Функция Блэка» в чистом виде — защита потерянного человека, провалившегося между пружин мира, — способна не только возрождать интерес к ремеслу: многих она в него и приводит.

Но что если ты функцию выполняешь, а мир тебя игнорирует? Допустим, история Лопеса и Эйерса вполне возможна и у нас: сердобольные люди в России многочисленны. А вот дело, к примеру, «Газета „Ведомости“ против Российской Федерации» с таким исходом, как у аналогичного американского процесса, — это из области фантастики.

В Киеве мне довелось собирать редакцию для сайта Forbes.ua. Молодой парень из Кировограда по имени Саша Акименко сколотил в ней отдел расследований. Ребята, работавшие с Сашей, каждую неделю раскапывали коррупционный скандал, который в какой-нибудь более европейской стране привел бы к отставкам и судебным процессам. Мы выпускали текст, иногда он собирал огромную аудиторию, как, например, расследование Акименко и Севгиль Мусаевой о невесть откуда взявшемся газовом богаче Сергее Курченко. И — ничего не происходило. Никакие головы не катились с плеч, никого даже не увольняли.