Самый чувственный год - Рэйчел Стюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вздрагиваю и стряхиваю это с себя. Мне бы стоило знать, что он будет там. А следовательно, лучше подготовиться, поискать в Интернете информацию, которую можно найти.
Так сделай это сейчас.
Я смотрю на его имя в строке поиска, курсор мигает рядом. Нажимаю «Ввод» гораздо сильнее, чем следовало бы.
Пристально вглядываюсь в экран, когда появляются результаты.
Миллиардер. Миллиардер. Миллиардер.
Это слово повторяется. При каждом упоминании о нем появляется рядом. И я прокручиваю и прокручиваю.
Британский медиамагнат, предприниматель в области технологий и финансов, филантроп. Криптовалюта. Социальный предприниматель, основатель компании. Чистая стоимость…
Я сглатываю. Он действительно очень богат. Насколько же безжалостным нужно быть, чтобы достичь таких высот?
Для меня деньги — неизбежное зло. Я живу одним днем. Не поймите меня неправильно. Я не безответственная, всегда откладываю достаточно, чтобы убедиться, что никому не в тягость.
Обуза?
Я давлюсь смехом. Нет никого, для кого я могла бы быть обузой. Единственный человек, о котором я когда-либо позволяла себе заботиться, ушел. Ну, не совсем единственный.
Другой смотрит на меня с экрана, фотографии достаточно, чтобы мое тело согрелось. Я знаю, что он ненавидит меня и хочет избавиться. Но это не имеет значения.
И да, мне не в чем винить его.
Я ушла, не попрощавшись.
А теперь он вынужден делиться со мной своим наследством.
А если он женат? Неужели Кэтрин так бы поступила с ним?
Я печатаю «Жена Эдварда Фицроя». Ввод.
Так много фотографий. Все лучшие представители общества. И женщины. Много женщин. И все соответствуют ему. Во всем. Статус, внешность, образование.
Я не дотягиваю ни до одной из них.
Ты достаточно хороша такая, какая есть. Тебе нечего доказывать. Не на кого произвести впечатление.
Я тянусь за своим мокко, делаю сладкий успокаивающий глоток и осмеливаюсь прокрутить дальше.
Стоп! Что это?
Нажимаю на заголовок, не в силах удержаться.
Симпатичный парень, успешный, среднего возраста, все еще холостяк.
Наш потрясающий Фицрой гей?
Это один из вопросов, на который я знаю ответ. Возможно, мы и не пересекали черту, но выражение его глаз тогда… Да и взгляд вчера был таким сильным, что превзошел ненависть. Нет, он не гей.
Я бы только хотела быть так же уверена в намерениях Кэтрин. И знаю, что письмо поможет объяснить, но не могу его открыть. Сейчас оно под моим ноутбуком, но всякий раз, когда я тянусь за ним, у меня переворачивается все внутри, а пальцы отказываются повиноваться. Вина и горе держат меня в заложниках.
Мне следовало вернуться раньше. Я должна была знать, что она больна. Я должна была вернуться. Должна была.
Мои глаза щиплет, я стискиваю зубы, сглатываю. Я нахожусь в общественном месте, сейчас не время для слез, но я в замешательстве, сбита с толку.
— О чем ты думала, Кэтрин?
— Ты хочешь сказать, что не знаешь?
Я подпрыгиваю, когда глубокий, сексуальный протяжный звук резонирует во мне, мои глаза расширяются, когда я поворачиваюсь на стуле.
— Эдвард!
Не верю своим глазам. Пульс учащается, во рту пересыхает.
Неужели ему обязательно все время быть столь чертовски сексуальным?
— Что ты?… Почему?… Как ты узнал, что я буду здесь?
И откуда эта косноязычная школьница в период влюбленности?
— У меня свои способы.
И наверняка все они связаны с наличными, которых у него огромное количество.
— Держу пари, это так. И ты здесь, потому что?…
Он молчит, я вопросительно приподнимаю брови. Наверное, не только мне трудно подобрать слова.
— Я здесь, чтобы увидеть тебя.
— Констатируешь очевидное?
В его глазах полыхнул огонь, мое сердце подскочило к горлу. Не стоит его дразнить.
— Я имею в виду…
— Я хочу извиниться.
— Ты? — Я хмурюсь. Неужели не расслышала? — Ты — что?
— Я хочу извиниться.
Теперь он говорит, как робот. Я по-прежнему не уверена, что понимаю его правильно.
— Ты хочешь извиниться?
— Да.
— Ты?
Он издает какой-то сдавленный, раздраженный звук, от которого тянет рассмеяться.
— Пожалуйста, не усложняй все еще больше.
— Больше? Прошу прощения, Эдвард. Тебе что, сделали лоботомию вчера?
Он мгновенно хмурится и надувает губы. Это отвлекает меня. Я продолжаю смотреть на него. Извиниться? Наверное, это хороший знак.
Он глубоко вздыхает и засовывает руки в карманы.
— Я был в шоке. Понятия не имел, что бабушка собирается это сделать.
— А ты думаешь, я знала?
У него между бровями появляется /-образная морщинка. У меня возникает нелепое желание разгладить ее.
— Ну! А разве нет?
— Боже, нет! А если бы знала, попросила бы изменить завещание.
Намек на улыбку на его губах. Я жажду широкой ухмылки, легкого смешка — чего угодно, что указывало бы на то, что Эдвард, которого я когда-то знала, все еще где-то там.
— И пришлось бы выслушать много всяких слов.
Я тихо фыркаю, меня наполняют горько-сладкие воспоминания.
— Она всегда умела сказать то, что нужно, чтобы заставить меня подчиниться.
— Ну, если ты попирала правила.
— Говорит парень, который всегда следовал каждому правилу.
— С тех пор я изменился.
— Я вижу.
И я позволяю взгляду скользнуть по нему. И не волнует, что я пожираю его глазами. Я хочу поглотить его. Хочу, чтобы он горел так же, как я. Чтобы мое присутствие пробудило к жизни ту его часть, которой наслаждались женщины из Интернета. Я заставляю себя снова посмотреть ему в глаза, заметив ответный огонь, который мне удалось спровоцировать.
— Это извинение. Я все еще жду.
Он усмехается. Это ему не идет. Зато он становится прежним. Я поджимаю губы, сдерживая улыбку.
Он откашливается и резко кивает.
— Мне очень жаль, Саммер. У меня было время поразмыслить и прочитать письмо, которое оставила бабушка. Ты-то прочитала свое?
Он замечает его на столе, я качаю головой.
— Пока нет. Прочитаю, когда буду готова.
— Ясно.
Повисает пауза, и я понимаю, что он обдумывает мою реакцию, эмоции. Я переключаю его внимание.
— Итак, ты прочитал письмо?
— И не согласен ни с тем, что она сделала, ни с тем, что написала в письме, но это ее последняя воля, и я буду уважать ее до определенного момента.
— До определенного момента? — тупо повторяю я, гадая, что бы это значило. — Мы правда будем жить вместе? — Мое сердце бешено колотится.
— Да. И чем скорее мы сможем все обсудить, тем лучше.
Я молчу. Это какое-то безумие.
— Так что поехали со мной.
— Что? — Меня накрывает паника. — Куда? С тобой?
— В поместье. По пути можем поговорить.
