Флатус - Клим Вавилонович Сувалов

— Да, был один человек, — ответила она. — В тот день около девяти вечера я возвращалась с работы вместе с подругой Киркой Мурзиловой — она живет в доме напротив, — и по обычаю мы остановились возле того фонаря, — она указала желтоватым пальцем на ржавый фонарь через дорогу. — Обсуждали последние новости с работы. А нужно рассказывать, что мы обсуждали? Нет? Ну вот перемалываем мы косточки Надьке Брюховой, как вижу, что по улице телепается мужик в подранном сером плаще, да еще и по сторонам так подозрительно оглядывается. Ну мы с Киркой замолчали, отошли от фонаря, чтоб не приметил нас, и начали смотреть. Мужик подошел к дому Зинки, вновь по сторонам глянул, так шустро вытащил руку из кармана и что-то кинул ей в почтовый ящик, что мы чуть было это не проглядели…

— Почтовый ящик? — мне было удивительно это слышать, ведь ничего похожего на ящик для писем возле дома Проглотовой не было.

— Да-да, — затрясла головой женщина. — Кинул и тут же убежал.

— Никакого ящика у Зинаиды мы не находили.

— День назад он там висел, — соседка чуть вышла на крыльцо и указала на дверь дома Проглотовой. — Конечно, у нас часто бывает, что хулиганы сбивают ящики “нюхачей” камнями…

— Каких таких “нюхачей”? — спросил я и чуть ближе подошел к женщине.

— Не поверю, что полицейский про них не знает, — ухмыльнулась женщина, недоверчиво блеснув глазами. — Они постоянно ошиваются возле ее дома. Обычно по одному-два человека. Наркоманы чертовы!

— А что именно они…

К женщине вышел горбатый пожилой мужчина. Он схватил ее за руку и противно гаркнул, обнажив свои редкие гнилые зубы:

— Иди в квартиру! Достаточно с нас проблем!

— Я тут следствие веду! — провожая уходившую в дом женщину, неуверенно ответил я старику. — И вы не имеете права…

— Мне плевать, сопляк! Неси сюда всякие ваши ордера или вызывай в участок, но на виду у всех не расспрашивай мою жену! Не хватало нам еще бед и от этих наркоманов! Всего хорошего!

Дверь перед моим носом визгливо захлопнулась.

Растерянный и возмущенный таким хамским поведением по отношению к сотруднику полиции, я еще с минуту стоял на крыльце и, оправившись, направился к дому Проглотовой.

Зинаиды у окна уже не было. Я неспешно подошел к двери. Соседка Проглотовой была права: на двери сияли четыре маленькие отверстия, расположенные чуть кривоватым квадратом.

Сам ящик должен был лежать неподалеку. Несколько минут я безуспешно пытался найти его возле дома, но, кроме пустых бутылок из-под самогона и раздавленных недокуренных самокруток, найти ничего не удалось. Возможно, городской дворник, подметая улицы, мог просто подобрать и выкинуть ящик. Если это так, то важные улики могли безвозвратно исчезнуть, а дело о маньяке сбавить обороты в самом начале расследования. Но я не собирался сдаваться. Войдя в дом Проглотовой без стука, я прошел в ее комнату и на пороге обомлел, не в силах сдвинуться с места. Изодранная перина кровати была откинута к стене, а Зинаида, стоя на коленях, жадно запихивала себе в рот кипу желтоватых бумаг и конвертов. Делала она это с таким невероятным остервенением, что не замечала, как большая часть листов падала на пол, залитая слюнями.

— Что вы делаете, Проглотова? — ужаснулся я. — Это что за бумаги?

Женщина замерла. Посмотрев на меня безумным взглядом, она рьяно продолжила глотать бумаги. Моя рука тут же полезла в карман за наручниками. Подбежав к Зинаиде, я скрепил одно кольцо наручников на ее запястье, а второе прицепил к железному каркасу кровати. Проглотова будто меня не замечала и с большим безумством попыталась загрести в рот как можно больше желтой макулатуры.

— А ну прекращайте! — попытался я остановить ее властным криком.

Убедившись, что крик не вразумил женщину, я сжал рукой ее нижнюю челюсть и, словно из пасти шаловливой собаки, которая нашла в кустах дохлую мышь и решила устроить себе перекус, попытался извлечь мокрые бумаги изо рта Зинаиды. С большим трудом мне удалось вытащить пережеванные листы, чуть не покалечив свои пальцы. Проглотова остервенело сплюнула лишнюю слюну. Заняв удобную позу на полу, она неожиданно успокоилась и бросила на меня невинный, потухший взгляд.

Недолго думая, я вытащил из нагрудного кармана свисток и дунул в него три раза.

— Через несколько минут здесь будет городовой, — произнес я, принявшись собирать с пола обслюнявленные бумаги и конверты. — Придется вам несколько дней провести в изоляторе, Зинаида.

Присев на угол кровати, я принялся перебирать несостоявшийся обед Проглотовой. Поначалу попадались непримечательные письма, адресованные Проглотовой, пока у меня в руках не оказался конверт, отличающийся от остальных своим коричневым оттенком.

— Вы можете хотя бы при мне не портить воздух? — обратился я к Зинаиде, почувствовав неприятный запах, повисший над кроватью.

— Это не я, — на глазах Проглотовой проступили слезы, и она стыдливо отвернулась в сторону окна, — Это конверт.

Я недоверчиво поднес коричневый конверт к носу. В ту же секунду резкий запах человеческих испражнений ударил в ноздри с оглушительной силой. Приложив огромные усилия, я убедил себя не выбрасывать конверт. Аккуратно его раскрыв, новая волна нечеловеческой, можно сказать, убийственной вони вырвалась на меня, принявшись нещадно душить. В этот же момент Проглотова вновь впала в безумство, озверело потянувшись свободной рукой к коричневому конверту. Я вскочил с кровати, отойдя на безопасное расстояние от обезумевшей женщины. Зинаида истерично извивалась на полу, то и дело выбрасывая свободную руку в мою сторону.

Прикрыв нос воротником мундира, я вытащил из конверта лист желтой бумаги и бегло пробежал глазами по немногочисленным, небрежно нацарапанным дешевыми чернилами буквам.

В коридоре послышались шаги городового, который, зайдя в комнату и увидев развернувшуюся перед ним картину, растерянно посмотрел на меня.

— Проглотову в участок везите, — быстро убрав письмо в карман, возбужденно протараторил я и направился прочь из дома. — И в одиночку ее до приезда полицмейстера.

— А вы куда направляетесь? — крикнул в мне в спину городовой.

— К Алексею Николаевичу! Наконец найдена первая зацепка!

***

На двери дома Калотучикова вместо почтового ящика на меня смотрели четыре маленьких отверстия.

— Зараза, — тихо выругался я и потянул на себя дверь.

Но стоило мне переступить порог дома, как в самой дальней комнате прозвучало три громких выстрела. Трясущейся рукой я потянулся к поясу с кобурой и медленно вытащил оружие. Недолгий путь до комнаты по скрипучим коридорным половицам растянулся на бесконечные минуты, в течение которых, казалось, мне удалось перебрать в голове все варианты дальнейших действий.

Дверь в комнату была слегка приоткрыта. До моих ушей доносилось еле слышное шуршание одежды. Редкими промежутками звучали трескучие щелчки оружейного