Гуннора. Возлюбленная викинга - Юлия Крен

Она прошла в большие ворота в город, потом в ворота поменьше, ведущие в замок герцога. Во дворе замка все пялились на нее. Даже те, кто не знал ее, удивленно смотрели на женщину, такую грязную и в то же время такую горделивую.

Гуннора надеялась, что сможет сразу же поговорить с Матильдой, но когда та вышла во двор, датчанка с болью увидела разочарование на лице своей наставницы. «Какой холодной и суровой может быть эта обычно столь приветливая женщина», — подумала Гуннора.

Только сейчас она поняла, как ей нравилась Матильда, в чем-то заменившая ей мать: всегда готовая прийти на помощь, все понимающая, но при этом требовательная.

Матильда взглянула на нее, точно не узнавая, и холодно осведомилась:

— Ты осмелилась явиться сюда?

Гуннора сглотнула. Как бы она ни была потрясена, она не станет просить о милости, не станет молить о прощении.

— Мне нужно поговорить с ним, — просто сказала она.

Матильда смерила ее долгим взглядом, и только когда к ним подошли стражники, заявила:

— Я сама об этом позабочусь.

В собравшейся толпе зашушукались, но никто не осмелился ей возразить.

— Девочки пойдут со мной. — Матильда жестом приказала Вивее и Дювелине следовать за ней.

Она не сказала, поможет ли осуществить желание Гунноры. Девушке ничего не оставалось, кроме как пойти за ней. Датчанка чувствовала устремленные на себя взгляды, даже любовницы Ричарда вышли из дома, даже служанки, даже рабыни.

«Вот она, предательница, которая хотела его убить».

Никто не произнес этих слов, но Гуннора слышала, как они эхом разносятся в ее душе, даже тогда, когда Матильда с девочками скрылись за каменными стенами термы. Матильда помогла Вивее и Дювелине вымыться и дала им чистую одежду. На Гуннору она не обращала внимания, но не помешала и той вымыться, даже дала ей простенькое, зато чистое платье.

— Я… я ни за что бы его не убила, — пробормотала Гуннора.

Матильда молча протянула ей гребень. Волосы Гунноры отросли за это время, вскоре их кончики будут касаться ее голеней. Их было очень трудно расчесать, но Гуннора упорно проводила по ним гребнем раз за разом.

— Тебе удалось завоевать его сердце, — после долгого молчания прошипела Матильда. — Как ты могла принять сторону его врагов?

Гуннора помедлила.

— Я совершила ошибку, — признала она. — Я не знала, что его враги — и мои враги тоже.

Матильда удивленно посмотрела на нее.

— Хорошо, что ты можешь осознать и принять свою неправоту. Но ты должна говорить об этом с Ричардом, не со мной. И я не думаю, что он тебя простит.

Когда Гуннора вошла в комнату, Ричард находился там не один. Она не знала, будет ей от этого легче или тяжелее. С Ричардом был Рауль д’Иври, его брат. Его, похоже, нисколько не удивило появление Гунноры, и он готов был отпускать по этому поводу свои обычные язвительные замечания.

— Тебе повезло, брат. Похоже, сегодня она не вооружена. — Запрокинув голову, он оглушительно расхохотался.

Его, видимо, нисколько не смущала мысль о том, что кого-то может убить человек, который провел со своей жертвой много ночей. Наверное, Рауль и сам не раз задумывался об убийстве своей суровой жены Эрментруды.

Ричард же не смеялся. Судя по всему, в последнее время он позабыл, что такое смех. Глубокие темные круги под глазами выдавали его кручину.

«Но в чем же его горе? — подумала Гуннора. — Что такого случилось за это время? Какие враги успели ему навредить?»

Только сейчас она поняла, как соскучилась по нему, как ей хотелось поговорить с ним о политике, выслушать его опасения. Но Ричард больше никогда не доверится ей. Теперь она стала его врагом.

— Я не хотела тебя убивать, — прошептала Гуннора.

Ричард вскочил, но его лицо так и оставалось каменным.

— Молчи!

Но как ей молчать, если она утратила все, кроме силы слов!

— Правда, не хотела! — в отчаянии воскликнула она. — Я хотела вернуться на родину! Я не хотела тебе навредить!

Рауль перестал смеяться. Похоже, у него не было желания слушать дальше этот разговор. Брат герцога молча удалился из комнаты.

— Агнарр — мой заклятый враг, — пробормотал Ричард, когда отзвучало эхо от шагов Рауля.

— Я знаю, — поспешно заверила его Гуннора. — Он много лет прилагал усилия, чтобы настроить всех язычников в этой стране против тебя. Он убил моих родителей, чтобы…

— Молчи! — перебил ее Ричард. — Я не хочу это слышать.

В его голосе слышались обида, разочарование, боль. Гунноре вспомнились слова Матильды о том, что она покорила его сердце.

Да, Гуннора стала ему ближе, чем какой-либо другой человек, и теперь Ричард сожалел об этом. А Гунноре было больно от этих его сожалений.

«Если он приласкает меня, я смогу позабыть о прикосновениях Агнарра, — подумала она. — Если он погладит меня по голове, я забуду, как Агнарр дернул меня за волосы».

Но Ричард не приласкал ее, не погладил по голове. И никогда этого не сделает.

— Многие считают, что ты заслужила смерть, — холодно сказал он.

Гуннора резко выпрямилась.

— Но не бойся. — В его голосе звучала насмешка. Звучал металл. — Я не убью тебя. Уходи отсюда, уходи в свой лес. Ты свободна. Ты можешь поселиться со своей сестрой, женой лесника.

Гуннора напряглась еще больше.

— Я… я не хочу этого. Я хочу остаться здесь.

Теперь уже Ричард утратил самообладание. Он удивленно распахнул глаза, потрясенно… гневно.

— Да как ты смеешь?! После всего, что ты сделала? Ты притворялась, что хочешь меня, в то время как ненавидела.

— Я не испытываю к тебе ненависти.

— Значит, ты передумала?

Гуннора открыла рот, собираясь все ему рассказать. Об Агнарре, о его прикосновениях, о ее ранах, которые никогда не заживут, если он не обнимет ее, не утешит. Но она понимала, что Ричард не захочет ее слушать. Вздохнув, она произнесла одну простую фразу, фразу, которую до этого не произносила даже мысленно, хотя и знала, что это правда.

— Я… я жду ребенка.

На мгновение глаза Ричарда вспыхнули, уголки его рта дрогнули, но он подавил свою радость. Отвернувшись, герцог задумался.

— Я всегда заботился о своих бастардах, не изменю этой привычке и теперь, — хрипло сказал он, не оборачиваясь. — Можешь остаться здесь. Но я больше не хочу тебя видеть. Старайся держаться от меня подальше!

Им пришлось покинуть деревню. Черноволосая датчанка могла вернуться в Руан и рассказать о них Ричарду. Агнарр никогда не чувствовал себя тут как дома, но когда по его приказу домики в деревне загорелись, у него сердце разрывалось от боли. Пламя точно пело, манило, сулило тепло: «Подойди, Агнарр, обними меня, я подарю тебе забвение».