Полуночная девушка - Мелисса Грей

Он беззвучно открывал и закрывал рот, словно не мог поверить в то, что произошло. Дориан ошеломленно уставился на него. Даже сквозь испещрявшие его лицо брызги крови было заметно, как он бледен. Огнедышащий дракон, проткнувший Джаспера насквозь, точно кусок сливочного масла, казалось, изумился, обнаружив, что убил птератуса. У Айви так сильно заболела голова, что не замечать этого было уже невозможно. Боль вцепилась в нее клешнями, тянула за собой в пучину. «Странно», – только и успела подумать Айви, прежде чем темнота поглотила ее целиком.

Эхо бежала по казавшемуся бесконечным коридору. За ее спиной многочисленные часы прорицательницы отбивали полночь, и ключ с кинжалом так сильно вибрировали у Эхо в руках, что она споткнулась и упала на колени. Голову пронзила боль. Перед глазами кружился калейдоскоп непонятных образов: места, которые она знала – библиотека, комната Птеры в Гнезде, Центральный вокзал, – вперемешку с теми, где Эхо никогда не бывала. Какой-то домик у моря. Пляж, по которому Эхо гуляла во сне. Она с трудом поднялась. Голова раскалывалась. Эхо схватилась за стену, но потом пришла в себя и устремилась к двери в конце коридора.

За ее спиной слышались звуки боя – громкий звон мечей, рев пламени, – но Эхо словно перенеслась в другой мир, где не было ничего, кроме двери в конце коридора и воспоминаний, которые нахлынули на нее, тесня друг друга. С головокружительной скоростью проносились перед глазами фрагменты ее жизни и жизни других людей. Откуда они взялись, Эхо не понимала. Впрочем, думать об этом было некогда. Она мчалась вперед, не видя ничего перед собой, ослепленная хаосом собственных мыслей.

…у нее в руке сумеречная пыль, Эхо смазывает ручку двери, и та распахивается в непроглядную тьму междумирья…

«Сорока – единственная птица, которая узнает свое отражение в зеркале».

…чьи-то руки, окрепшие за годы сражений, но это руки не ее, а какой-то птерянки, они поросли перьями, черно-белыми, как у сороки…

«Та птица, чей слышен голос…»

…чей-то голос говорит, что сороки – ловкие воришки. Ба, да это же она сама, сидит в красивом гнезде, расположенном в самом высоком шпиле собора, сквозь витражные окна которого сочится свет…

«В полуночном хоре скорбей…»

…худая спина, прикрытая смятой простыней, нежные переливчатые чешуйки вдоль позвоночника мужчины, на чешуйках пляшут лунные блики, она гладит их, пересчитывает, одну за другой, рисует пальчиком узоры на его коже, пока он спит…

«Восстанет из крови и пепла…»

…голос Птеры, которая называет Эхо своей маленькой сорокой…

«Чтоб оду пропеть заре».

…чьи-то губы касаются ее шеи, чьи-то сильные руки обвивают ее талию, и она твердо знает, что любима…

«…воспоминания делают нас теми, кто мы есть. Без них мы ничто…»

…огонь выбивает окно, точно ураган, кто-то, кого она знала и любила, зовет ее по имени, а она горит, горит, горит…

Эхо добежала до конца коридора, упала на хлипкую деревянную дверь и дрожащими руками вставила ключ в замок. На нее обрушился поток воспоминаний, еще более давних, почти забытых. Ее тело в лазурных, золотистых, малиновых перьях. Ее костяшки в чешуйках, которые блестят в свете звезд. Кажется, кожа Эхо вот-вот лопнет под напором сотен душ, воюющих за место в одном-единственном теле.

Эхо распахнула дверь и так стремительно ворвалась в комнату, что упала на колени и уставилась на предмет, который, по словам прорицательницы, должен явить ей жар-птицу.

Зеркало. Обычное зеркало. Эхо глядела в него, задыхаясь от бега, стиснув кинжал с такой силой, что сороки из оникса и перламутра впились ей в ладонь.

«Когда увидишь – узнаешь», – сказала ей Птера.

Эхо смотрела в зеркало и видела себя.

Так значит, она и есть жар-птица? Девушка хотела рассмеяться, но из ее горла вырвалось лишь сдавленное рыдание.

Эхо закрыла глаза. Перед ее мысленным взором проносились миры, мгновения, образы, беспорядочные, непонятные: жизни, которые она не прожила, места, где никогда не бывала… Одно воспоминание сменяло другое, они сливались в ком из красок и звуков. Но один образ отличался от прочих. Домик у моря, мужчина рядом с ней – в ее памяти он был куда моложе, его свежесть еще не украли время и горе. Гай. Он знал ее раньше. Нет, не ее, другую. Ту, чьи воспоминания смешивались с ее собственными.

«Да», – прошептал голос. Тот самый, что остановил ее руку, когда она приставила кинжал к горлу Гая. Тут Эхо поняла, что делать. Прежде чем восстать из пепла, нужно пасть. Она встретилась взглядом с отражением в зеркале и занесла клинок.

– Кровью моей.

Эхо опустила кинжал, и он вонзился в ее тело, скользнул между ребрами. Она лишь заметила, что кровь заливает рукоятку, как вдруг дверь в клубах дыма и пламени слетела с петель.

Последним, кого увидела Эхо, прежде чем сомкнуть глаза и впасть в черное забытье смерти, был Гай: он кричал, звал ее по имени. Но огонь охватил комнату, а вместе с ней и Эхо. Вот так закончилась ее жизнь. В крови и пепле.

– Жар-птица – не что-то, а, скорее, кто-то, – изрекла прорицательница. – И ты, Роза, ее сосуд.

Роза сидела у камина в домике, подтянув колени к груди и укутавшись в одеяло, и вспоминала слова оракула. Поразительно, как одно простое предложение способно перевернуть жизнь.

Она пошевелила затухающие угли кочергой. Гай ушел за дровами, и она никак не могла решить, рассказывать ему про визит к прорицательнице или не стоит. Он не знал, куда она ходила. Когда четыре дня назад Роза отправилась в дорогу, она ему сказала, что пошла искать жар-птицу. Если бы не Гай, она никогда не узнала бы о прорицательнице, и чутье не подсказало бы ей, что там она найдет ответ.

Они с Гаем рассказывали друг другу истории, уютно устроившись под одеялом у этого самого камина. Он вспоминал, как год назад его выбрали Повелителем драконов и он отправился к прорицательнице. Они смеялись над ее бессмысленным предсказанием – «Следуй велению сердца» – и неторопливо целовались у огня, наслаждаясь редкими минутами близости. Не так-то часто Гаю удавалось улизнуть из Крепости без сопровождения охраны, так что мгновения эти были на вес золота. Они были священны. Но теперь Роза обманула его доверие и боялась, что Гай этого не простит.

Она вздохнула и оперлась подбородком о колени. Роза любила Гая, она в этом не сомневалась, но все-таки в глубине души скучала по тому времени, когда ее миссия представлялась ей простой и ясной, – до того, как она отдала свое сердце Гаю. Совет старейшин велел ей найти жар-птицу. Она помнила, как Альтаир отвел ее в сторону и убежденно сказал, что на войне все средства хороши: она должна выполнить задание, даже если для этого ей придется соблазнить Повелителя драконов. Роза никогда не сомневалась в себе: она красива, умна, сообразительна. Неудивительно, что Гай в нее влюбился. Удивительно, что она тоже его полюбила. Альтаир, должно быть, что-то заподозрил, не получив донесений из Японии, когда она была там в прошлый раз, но об этом она решила подумать потом.