С царем и без царя - Владимир Николаевич Воейков

согласие и сказал: «Как только мы тронемся, придите ко мне». В это время Его Величество написал своему брату великому князю Михаилу Александровичу телеграмму, посланную в пути со станции Сиротино:

«Его Императорскому Величеству Михаилу. Петроград.

События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь на Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. — Ники».

Как только поезд двинулся со станции, я пришел в купе государя, которое было освещено одной горевшей перед иконою лампадой. После всех переживаний этого тяжелого дня государь, всегда отличавшийся громадным самообладанием, не был в силах сдержаться: он обнял меня и зарыдал… Сердце мое разрывалось на части при виде столь незаслуженных страданий, выпавших на долю благороднейшего и добрейшего из царей. Только что пережив трагедию отречения от престола за себя и сына из-за измены и подлости отрекшихся от него облагодетельствованных им людей, он, оторванный от любимой семьи, все ниспосылаемые ему несчастья переносил со смирением подвижника… Образ государя с заплаканными глазами в полуосвещенном купе до конца жизни не изгладится из моей памяти.

Я просил государя разрешить мне оставаться безотлучно при нем, в каких бы условиях он или его семья ни находились, что государь мне обещал.

Затем я счел долгом коснуться вопроса о необходимости царю с семьей покинуть пределы России. Отрицательный его ответ на это предложение показал, как горячо он верил в русский народ и как беспредельно любил свою Родину.

В этот день государь занес в свой дневник: «В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого… Кругом измена, и трусость, и обман…»

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Хоть убей, следа не видно.

Сбились мы… Что делать нам?

В поле бес нас водит, видно,

Да кружит по сторонам.

Пушкин

Как в людях многие имеют слабость ту же:

Все кажется в другом ошибкой нам.

А примешься за дело сам —

Так напроказишь вдвое хуже.

Крылов

1

Возвращение государя на Ставку после отречения * Первые шаги захватчиков власти * Генерал Алексеев

3 марта днем на одной из остановок по пути к Могилеву в императорский поезд вошел Базили, директор дипломатической канцелярии при штабе Верховного главнокомандующего. Командирован он был генерал-адъютантом Алексеевым под предлогом представления на утверждение Его Величеством проекта извещения наших союзников об отречении государя императора от престола, на самом же деле был послан от штаба разведчиком — для выяснения отношения государя к чинам Ставки.

Его разговоры во время довольно длительного пребывания в моем купе обнаружили, что ввиду совершенно неожиданного поворота дела на Ставке царила полная растерянность среди носителей присяги в их собственном толковании: вместо чудившихся их воображению лавров, венчавших, по преданиям истории, устроителей удачных переворотов, они очутились у разбитого корыта, поддерживаемые исключительно главнокомандующими армий и флотов.

По установившемуся за последнее время обыкновению катастрофическое положение Родины тоже ставилось в вину государю, поступившему не так, как угодно было возглавляемым генералом Алексеевым могилевским мудрецам — генералам Клембовскому, Лукомскому, Кондзеровскому, адмиралу Бубнову и чиновнику Базили; тем не менее эти строгие судьи не постеснялись открыто выступить в роли работников по свержению власти царя тотчас после его отъезда из Могилева, т. е. за три дня до отречения государя.

По прибытии на станцию Могилев государь был встречен генерал-адъютантом Алексеевым с офицерским составом чинов как штаба, так и военных управлений, находившихся в Ставке Верховного главнокомандующего. Вид у встречавших был весьма подавленный. Государь вышел из вагона, обнял генерала Алексеева, поздоровался с генералами и старшими чинами, а затем поехал в дом губернатора, где внешне все оставалось в том же виде, в каком находилось в день недавнего выезда Его Величества.

Штабные офицеры старались замаскировать деяния генерала Алексеева рассказами о том, как он на коленях умолял Его Величество даровать стране ответственное министерство, а также не покидать Ставки в такие тревожные дни. Когда я проверил эти слухи у государя, он был очень удивлен и сказал, что об ответственном министерстве Алексеев с ним действительно говорил, но не стоя на коленях. Что же касается отъезда со Ставки, то такого совета государь от Алексеева не слыхал.

Грустное чувство возбуждали во мне сведения о деятельности генерала Алексеева за время отсутствия Его Величества в Могилеве: в тяжелые дни, когда еще можно было многое сделать и спасти положение, генерал Алексеев не обратился ни к одному из главнокомандующих с напоминанием о долге присяги перед царем и Родиной.

Начальник штаба государя императора, сносясь по аппаратам и телефонам, все время внушал главнокомандующим, что правительство не может вести войну самостоятельно, без помощи общественных сил; говорил, что коллективный голос высших чинов армии должен оказать влияние на ход назревающих событий; запугивал главнокомандующих решением зародившегося Временного правительства, в случае отказа императора Николая II отречься от престола, прервать подвоз продовольствия и боевых припасов на фронт, что парализует боеспособность армии и лишит нас возможности исполнить наши обязательства перед союзниками (интересы союзников в то время почему-то ставились выше блага царя и Родины).

Такова была прелюдия генерала Алексеева к его предложению всем главнокомандующим телеграфировать царю просьбу об отречении от престола. Телеграммы, которые посылал главнокомандующим председатель Государственной думы Родзянко, и сообщения генерала Алексеева свидетельствовали об их единомыслии.

Но 3 марта, ко времени возвращения государя на Ставку, картина почему-то изменилась: генерал Алексеев стал телефонировать главнокомандующим несколько в ином тоне, говоря, что левые партии оказывают давление на Родзянко, в сообщениях которого нет ни откровенности, ни искренности…

В этот последний приезд Его Величества в Могилев никакой почты и никаких телеграмм государю не подавали. Полковник, заведывавший отделом прессы в штабе Верховного главнокомандующего, сказал мне, что будет присылать агентские телеграммы, с тем чтобы я давал возможность государю быть в курсе происходивших событий. Исполнил он свое обещание только раз — в тот же вечер я получил пять или шесть листов телеграмм, дававших сведения о полном хаосе, воцарившемся