Страна чудес - Зои Стейдж

Выключив фонарик, они с минуту сидели, глядя на полдесятка пылающих фитилей. Каждый из них танцевал под собственную музыку, и их движение, дразнящее тепло, приводило Орлу и детей в состояние покоя.

Они резко охнули в унисон, когда над ними появилось нечто вроде светлячков, танцующих в ледяном ночном воздухе. Сверкающие капли огня между ветками переливались туда-сюда, то появляясь, то пропадая.

– Светлячки! – воскликнул Тайко.

Орла протянула руку. Когда искорка коснулась ее перчатки, она потухла.

– Волшебство. – Элеанор Куин была полна благоговения.

Орла решила, будто знает, что происходит: дух признал их и наконец-то общается так, как она понимает. С благодарностью. Они принесли с собой свет, любовь, и Оно благодарило их, отразив свет от свечей собственным колдовством.

Орла почувствовала какую-то уверенность в дочери, когда та немного выпрямилась: на этот раз они делали все правильно. Они научились разговаривать.

Сопрано Элеанор Куин росло как облачко дыма, сладкого и чистого:

– Ти-ихая ночь. Свята-а-ая ночь…[10]

Орла крепче обняла Тайко и стала медленно раскачиваться, подпевая дочке:

– Все спокойно. Все светло…

Сияние свечи сузило ее поле зрения до самого широкого основания дерева и вкраплений в сучках над ними. В ее мрачном воображении уши животных дрожали, а из темноты появлялись сверкающие глаза.

– Спи-и-и в небесном покое.

После нескольких повторов песни они погрузились в природную колыбель тишины. Элеанор Куин встала на колени и вытащила из внешнего кармана рюкзака приношение, надежно спрятанное в пакет для сэндвичей. На свободное место между свечами и пентаграммой она выложила три драгоценных крекера и три слегка подсохших абрикоса.

– Мы делимся с Тобой тем, что имеем, – сказала Орла огромному дереву. – Это мало, но от всего сердца. Наверно… Ты знаешь, что у нас осталось не так уж много.

Элеанор Куин прильнула к Орле, сосредоточившись на древнем дереве перед собой, и на чем-то более расплывчатом вне ее восприятия.

– Дочь мне сказала, что ты умираешь. Мы хотим провести с Тобой эту самую долгую ночь, чтобы Ты знало, что это не конец. Нет истинного конца – Твой дух станет частью вселенной, в которой Ты родился.

– Ему нравится, мама, – прошептала Элеанор Куин.

– Не бойся. Для нас большая честь быть здесь, с Тобой, в последние дни Твоей долгой жизни. Прости за непонимание. Надеемся, что Ты тоже сожалеешь… – Голос надломился, и Орла на секундочку замолчала, чтобы успокоиться.

– Я что-то чувствую, мама. – Элеанор Куин схватила Орлу за плечо обеими руками. Та почувствовала напряжение в мышцах: дочка была готова вот-вот убежать.

– Что? – спросила Орла. Девочка начала плакать. – Ох, любимая…

Элеанор Куин покачала головой:

– Это не я и не дерево… Оно плачет.

Орла хотела узнать больше, но боялась давить на нее. Дух внутри дерева плакал о себе? Или Оно сожалело о страданиях, которые причинило? Она все еще хотела понять Его намерения и широту или пределы Его силы. Ошиблось ли Оно?

В этом было мало утешения, но это все же казалось лучше других возможностей.

– Не думаю, что Оно пытается причинить нам боль, – сказала Элеанор Куин. И Орла уже не в первый раз задумалась, умеет ли дочка воспринимать еще и мысли с чувствами. – Или нет…

– Трудно? Так близко к Нему находиться?

Элеанор Куин кивнула, уткнувшись сморщенным личиком в шарф Орлы:

– Оно очень, очень бедное, мама.

– Хорошо, тсс. – Орла обняла детей по бокам от себя и выкинула из головы все мысли, чтобы стать матерью-воительницей, готовой к духовной битве.

– Древнее… – Она понятия не имела, как это назвать, как себе представить, но они пришли ради этого; Орла скрыла свои опасения и постаралась говорить искренне. – Мы старались ради Тебя… стараемся. Но Ты причиняешь боль моей дочери и сыну. Они не заслужили потерять отца, и он не хотел их оставлять. Но мы хотим достичь понимания и облегчить Тебе это время – Твой переход в следующую жизнь…

Хоть она и называла Его древним, в ее представлении Оно стало похоже на капризного малыша. Оно закатывало истерики и действовало по прихоти. Она вспомнила слово «Mamère» – так ее отец всегда называл свою маму, по-французски, как научился у своего отца, поэтому Орла звала ее так тоже – она была очень хрупкой в последние годы после инсульта, как младенец. Кожа стала полупрозрачной, а на руках и кистях вздулись вены. Если бы она посмотрела на бабушкин живот, то, возможно, увидела бы, как работают все ее внутренности, как на пластиковой анатомической модели: печень, укрытая под грудной клеткой. Серое, червеподобное пространство кишечника. Ее девяностадвухлетняя бабушка с тощими руками, более хрупкими, чем у младенца, с пальцами, скованными артритом, никогда бы не смогла собрать всю силу для финального боя или даже выказать недовольство, или гнев, или страх перед смертью. Она молча погрузилась в вечный сон, не разговаривая последние месяцы своей жизни.

Нет, Орла ожидала от старости мудрости и смирения, а не опасных припадков, из-за которых ее дети могли погибнуть от голода. Она оттолкнула мысли, боясь, что Оно ее услышит. Духа внутри дерева нужно было убаюкать, умиротворить, чтобы он принял свою неизбежную кончину.

– Этого Оно хотело? – прошептала она Элеанор Куин. – Нашей компании? Оно стало меньше бояться?

Девочка сконцентрировалась, бегая глазами по морщинистому стволу.

– Да… – Однако голос у нее был нерешительный. – Но… мне кажется, дело не только в этом.

Орла подумала о призраках, которым нужно отомстить за их души, прежде чем обрести покой. Что могло понадобиться этому духу?

– Ты хочешь, чтобы мы что-то сделали? – спросила она дерево.

– Мы не сможем помочь, если не поймем, – молила Элеанор Куин. – Мы хотим помочь, ты должно нам поверить!

Пока Орла наблюдала, ее дочь сконцентрировалась, словно настроившись на какой-то шум в эфире.

– Оно говорит с тобой?

– Да… Но я только понимаю… Я слышу только одно слово. Дом. Дом. Дом.

Что-то внутри Орлы умерло. Ее сочувствие. В считаные секунды оно сморщилось и превратилось в гниль, оставив лишь ярость. Она подняла Тайко и посадила на полотенце, а затем встала лицом к дереву. Дом? Бросать подобное им в лицо. Оно хочет, чтобы Орла с детьми вернулись в дом и остались там навсегда? Значит, Ему не нравится мысль о том, что они могут уйти?

– Старое умирает, это цикл жизни! – Она разозлилась и пнула ствол дерева. – Ты не можешь держать нас здесь в плену, разрушать мою семью, а потом дразнить нас!