Шепот гремучей лощины - Татьяна Корсакова

Выстрелы и крики они услышали, когда вышли из башни.

– Это где-то в парке, – прохрипел Митяй. – Кто стреляет?

– Фрицы. Там часовые на воротах. Ты, наверное, шел кружным путем.

– Не помню, – Митяй пожал плечами. – Все как в тумане. Сева, почему он не сдох?

– Не знаю. Может быть потому, что он не человек…

Ему не хотелось так думать. Ему хотелось думать, что Танюшка тоже жива. Но он помнил свой сон, помнил, как Ольга Владимировна шагнула прямо под машину фон Клейста. А потом ее глазами видел, как рвется к небу черный столб дыма от горящего автомобиля. Человеку такое не пережить…

– А Танька? – Митяй думал о том же. Митяй тоже хотел надеяться.

– Я узнаю. – Сева стиснул зубы. – Я устрою тебя в безопасном месте, а потом вернусь обратно в усадьбу. А сейчас давай убираться.

Крики и выстрелы стихли. Воцарилась звенящая тишина, в котором даже их хриплое дыхание звучало опасно громко.

– Может быть, это партизаны? – предположил Митяй. Он едва переставлял ноги, и Севе приходилось тащить его едва ли не волоком.

– Я думаю, это Горыныч. – Кажется, фрицев Темный пес не любил так же сильно, как и они с Митяем. А еще, возможно, теперь он знает, что его главный враг жив.

– Пусть бы. – Митяй криво усмехнулся и зашелся кашлем.

– Тише… – прошипел Сева, и друг зажал рот ладонью.

Они до последнего думали, что сейчас все фашисты, что оставались в усадьбе, поднимутся по тревоге и бросятся на их поиски. Но, или фашистов осталось не так и много, или занятия у них появились поважнее. Как бы то ни было, а до потайной калитки они добрались беспрепятственно.

– Не могу… – Митяй упал, распластался на земле, уставился в звездное небо. – Блондинчик, дальше ты сам, а я тут… тоже как-нибудь сам.

– Хрен тебе, – прохрипел Сева. – Вместе пойдем.

– Я не пойду. Я даже ползти не смогу. – Наверное, ему и в самом деле было хреново, если он решил сознаться в этой своей слабости.

– Понесу. – Сева повернулся к нему спиной, велел: – Давай, на спину.

Даже на споры у Митяя не осталось сил, вместе с кровью их высосал фон Клейст. Поэтому и сопротивляться он не стал. Хорошо, что тощий и весит мало. Как-нибудь управятся…

Им бы лучше держаться стены, чтобы хоть как-то сократить путь. Но оставаться рядом с Гремучим ручьем опасно, значит, придется выбираться к пасеке через лощину. Это тоже опасно, в темноте запросто можно свалиться в овраг, но другого выхода у них нет.

Они уже почти выбрались, когда услышали рев автомобильных двигателей. По дороге по направлению к усадьбе мчался крытый брезентом грузовик.

– Подмогу вызвал, упырина… – просипел Митяй, хватая ртом воздух. – Сейчас начнется.

Сева тоже боялся, что сейчас начнется. Пока непонятно, что случилось в Гремучем ручье, но очевидно, что исчезновение пленника фон Клейст не оставит без внимания. А и хорошо! Ему самому, как тому упырю, хотелось крови. Ему хотелось отомстить за Танюшку.

– Идем дальше, – он встал на четвереньки, помог встать Митяю. – Тут уже мало осталось.

Мало – это если ты крепкий и идешь один, а если ты уже который километр тащишь по пересеченной местности на своем горбу товарища, то очень даже много. Но они как-то справились, ввалились в избушку, попадали на пол, уставившись в бревенчатый потолок. От печки еще шло тепло. Это хорошо, потому что разводить огонь сейчас опасно, а согреться хочется. И пальто просушить…

– Ты как? – спросил Сева, скосив взгляд на Митяя.

– Хреново. – Митяй лежал с закрытыми глазами, вид у него был ужасный. – Кажись, подыхаю…

Какая у него кровопотеря? Если судить по синюшной коже и ввалившимся глазам, очень большая. Дышит часто и сипло, зубами от холода клацает, но подползти поближе к печке даже не пытается.

– Ну-ка давай поближе к теплу. – Сева подхватил его под мышки, подтащил к печке, сунул под голову рюкзак, сверху укрыл старым, траченным молью тулупом.

Ему и самому хотелось под этот тулуп. Ему тоже было холодно, но сначала нужно было как-то помочь Митяю. Тот так и лежал с закрытыми глазами. Рана на его шее уже не кровоточила.

– Эй, – позвал Сева, – что я могу еще для тебя сделать?

– Пить хочу, – прохрипел Митяй. – И жрать. Осталось там что-нибудь?

Осталось немного заячьего мяса. Сева разогрел его на «буржуйке», вскипятил воду для липового чая.

Митяй ел жадно, кажется, даже не жуя. Съел все, облизал пальцы, выпил большую кружку чая.

– Полегчало? – спросил Сева, стараясь не обращать внимание на завывание голодного желудка.

Когда ему никто не ответил, он сначала испугался, а потом понял, что Митяй заснул, и отпустило.

Эту вылазку можно было считать опасной и бессмысленной, в этой вылазке едва не погиб Митяй. Но зато теперь они знают, что фон Клейст жив, что в Гремучем ручье творится что-то странное и, возможно, страшное. Теперь у них есть маленькая надежда, что Таня жива…

Впервые за долгое время Григорий поспал настоящим человеческим сном. В этом сне к нему никто не приходил: ни друзья, ни враги, ни любимые. Он просто провалился в черную дыру, а когда снова открыл глаза, за окном уже занимался рассвет.

Лидия хлопотала у печки. Остро пахло чем-то травяным. Наверное, она заваривала ему очередной сбор, потому что лекарств у Зосимовича было в обрез, а травами кто-то из отряда запасся еще летом.

В робком утреннем свете волосы Лидии полыхали вокруг головы, словно нимб. Не потому, что она была святой, а потому что не успела завязать свои непослушные кудри в привычно строгий пучок, и они взвивались и топорщились, и играли всеми оттенками розового и красного. А вот пусть бы и не завязывала! Зачем же прятать такую красоту?

Григорий знал, зачем. Увидел всего однажды на дне ее глаз. Ну, может не знал, но догадывался. За распущенные волосы легко схватить, легко потянуть. Теперь она очень нескоро позволит себе вот эту рассветную красоту. Из-за страха, из-за черных воспоминаний не доверится никому.

Григорий скрежетнул зубами, и Лидия, словно услышав этот скрежет, сначала замерла, а потом резко обернулась. В глазах ее плескался ужас. Не долго, какое-то мгновение, но ему хватило, чтобы еще больше возненавидеть того гада, который заставляет ее вздрагивать и покрываться испариной от страха.

– Вы проснулись? – Она быстро взяла себя в руки. Она даже улыбнулась.

– Что-то я разоспался. – Григорий сел в кровати, спустил босые ноги на пол и тут же об этом пожалел. Ступни его были грязные. Если Лидия увидит…

Она не увидела, она снова отвернулась к печи.

– Я приготовила вам отвар. Зосимович распорядился. А еще Шура обещала принести вам варенные яйца. Уж не знаю, где она их раздобыла в этой глуши.