А печаль холод греет - Дайана Рофф

Да, ты ещё тупее.

На смех Адлера я постаралась максимально не обращать внимания, как и на то, что атмосфера в узком тёмном коридоре между камерами заметно наполнилась напряжением. Элрой с самого начала явно был чем-то недоволен и озадачен, а мне было всё равно на то, что я говорила. Хоть действие «сыворотки равнодушия» сходило на нет, а галлюцинации постепенно исчезали из чёрных углов помещений, я не спешила так быстро расставаться с такой удобной безэмоциональностью ко всему. И тем более к Элрою, рядом с которым мне всегда становилось почему-то… не по себе.

Да, тяжело это признавать, но он меня смущал.

– Убивать трёх людей было глупо, но это не делает тебя глупой, – возразил Элрой.

– Осуждаешь меня?

Я остановилась перед выходом из полицейского участка и наконец-то посмотрела в лицо парня. Бледный из-за вечных холодов Колдстрейна, светлые короткие волосы, тёмные глаза, всегда в ухоженном дорогом костюме и в перчатках, под которыми кончались его татуировки – весь аккуратный, острый, сложенный почти в идеальном пазле. Но вот именно, что «почти». Я смотрела на него, но каждый раз не могла назвать его полностью идеальным. Что-то не хватало в нём, скрывался в этом коварном лице некий изъян – но не понять, что это, не разглядеть, не узнать. А надо ли?..

– Скорее пытаюсь понять ход твоих мыслей и действий. Поделишься?

– Хотела защитить любимых людей, – как ни в чём не бывало, пожала плечами я. – В тот момент я не увидела другого выхода, как убить врага.

– В прошлый раз, когда ты явилась в бар «Рога Дьявола», ты не стала убивать людей, – учтиво напомнил Элрой, что-то продолжая записывать в блокнот. – Что изменилось?

Где-то в глубине души, где-то в её костях и тени, чувства кричали о том, что не стоило отвечать на этот вопрос, не надо было доверять свою тайну. Но когда на всё плевать, здравый рассудок уходил далеко во тьму, ведь в таком состоянии нам абсолютно без разницы, что с нами будет дальше. А потом – будем жалеть. Но не сейчас.

И это, пожалуй, самая главная ошибка.

– Самой себе я не дорога, – бесцветно заявила я, смотря на сугробы за окном, но прекрасно чувствуя изучающий взгляд собеседника. – В тот момент я не думала о себе, потому что опасность нависла не только надо мной, но и над дорогими мне людьми. А убить всех мне бы всё равно не удалось, а даже если и удалось бы, то другие всё равно нашли бы так не меня, а других важных мне людей.

На самом деле, тогда в подземном баре я об этом, конечно же, не задумывалась. В тот момент я действовала инстинктивно, повиновалась сердцу и эмоциям, а сейчас же я просто обернула свои действия в жёсткую, страшную обёртку под названием «правда». Жестоко, резко и отчуждённо – так могла поступить только я с самой с собой. Даже от самой себя мне никогда дождаться милости, не говоря уже о других… но именно Джозеф и Филис её мне дарили, медленно, но верно наполняли добротой тот тонкий сосуд, который всегда был пуст. Но смысл его наполнять, если я так же медленно, но терпеливо делала в нём трещины?

А сейчас даже об этом ни капли не жалела.

– А если бы кто-то из твоих любимых убил бы человека или даже нескольких человек ради твоего спасения, как бы ты отреагировала бы на это? – с неподдельным интересом задал новый вопрос Элрой.

А вот это уже любопытненько.

И мне тоже.

– Не думаю, что Джозеф или Филис смогли бы кого-нибудь убить, но даже если бы и смогли… я бы поняла  их, – повела я плечами, заметив, как немного напрягся собеседник. – Кстати, я хочу, чтобы они тоже жили у тебя.

Лицо парня мгновенно сделалось каменным.

– Нет, – властно отрезал он.

Я устало потёрла глаза.

– Хочешь, чтобы я сама их притащила в твой дом? Филис сейчас негде жить, её дом сгорел, как и мой, а над Джозефом и его семьёй до сих пор висит опасность, я не могу его оставить один на один с новыми проблемами.

Можешь, ещё как можешь. Зачем тебе Джозеф, когда есть такой красавчик-блондин? Променяй своего парня на нового, будет круто!

Дёрнув головой, я выругалась матом, надеясь, что всё высказала про себя, а не случайно произнесла вслух. Так или иначе, лицо Элроя не изменилось: он впервые за весь разговор отвёл от меня взгляд и задумчиво изучал свои перчатки, точно пытался что-то быстро решить. Я впервые видела его таким напряжённым и сбитым с толку, будто он всегда жил по построенному ещё очень давно плану, но тут в один момент образовалась новая кочка – ни объехать, ни преодолеть, если не уничтожить под основание.

– Хорошо, Филис я оставлю у себя, но вот Джозеф… – тут Элрой всё же не сдержался и скривил лицо в неприязни. – Он и сам справиться. Насколько я знаю, его сестра имеет иммунитет к болезни, так что её скоро отвезут в Единый Город.

На самом деле, этому стоило удивиться, ведь только сегодня рано утром я была у Олин и Хэмфри, а тут уже оказалось известно, что она не болела, и тем более известно такому человеку, как Элрой, который, на мой взгляд, совершенно не был причастен к семье Филдингов. Но я забила на это, как и на то, почему он так невзлюбил Джозефа. Сейчас мне оказалось абсолютно неважно, к сожалению.

– Ты найдёшь Филис?

Не изменяя странного выражения своего лица, парень кивнул головой и отступил на шаг назад, чтобы дать мне пройти к входной двери.

– И кстати… – Элрой вдруг как-то мягко коснулся моей руки и, не отрывая взгляда от моих зелёных глаз, неспешно застегнул мою бежевую куртку. – Ты совершенно не знаешь Джозефа.

И он ушёл, оставив меня… с чем? Что я сейчас чувствовала? Опустошение… Или нет? Никак не могла понять. Как будто в моей голове бардак, а я стояла и смотрела, не зная, с чего начать наводить порядок. Да и нужен ли этот порядок, когда помимо естественного бардака, мне подкидывали ещё вещей, и не по полочкам ставили, а просто бросали по всей комнате – моей голове? Нужно ли это было, если я не знала, с чего начать, за что зацепиться, что первое сделать?.. Правильно ли я поступала? Что делать дальше? Что думать? Как жить? Эти вопросы всё крутились и крутились, кусали друг друга, как змея ела свой хвост, думая, что это плоть поверженного врага. А ответов нет в этом бардаке – лишь страхи, сомнения и безумные демоны.

Когда я страдала в детстве от безответной любви отца и его экспериментов, мне хотелось это прекратить, ведь у меня это вызывало целую бурю эмоций, гигантскую волну боли, что захлёбывала меня в собственной крови и ненависти ко всему. А сейчас что? Сейчас ничего. Ничего не чувствовала. И если сравнивать эти два состояния, когда в первом был пик самых тёмных эмоций, а сейчас – абсолютная пустота, то последнее, оказывается, ещё хуже. Ведь в таком состоянии, как бы всё равно ни было, а холодный разум ни приказывал действовать со всеми честно и жёстко, хотелось начать что-то делать, но ничего не выходило. Хотелось что-то изменить, хотелось посмотреть что-нибудь, но не я не могла выбрать, хотела послушать песню, но не знала какую, хотела заняться решением проблем, но понятия не имела с какой начать – так много этих проблем в этом бардаке. И вокруг – ни одной зацепки, ни одной подсказки, ни одного человека, который бы помог мне. Даже Джозеф или Филис…