А печаль холод греет - Дайана Рофф

– Пожалуйста, помогите мне! Пожалуйста, хоть кто-нибудь! Кто-нибудь, помогите мне!

Я плакала. Бежала и плакала – слёзы текли по впалым щекам и, скатываясь с них, летели по туманному воздуху, пока не падали на чёрную твёрдую поверхность. Босые ноги оставляли кровавые следы на камнях – стопы были разодраны в кровь после долгого бега.

Бежать. Бежать. Бежать.

От чего? Куда? Зачем?

Плевать.

Просто двигаться, просто идти вперёд, просто быть живой. Неважно зачем – это всё равно не спасёт от боли. А она становилась всё ближе: дышала в спину, как несущийся с бешеной скоростью неконтролируемый поезд; прокладывала рельсы по полотну души, словно трещины пересекали сухую землю; неслась вперёд, как нёсся хищник к своей добыче. Так сильно хотелось боли уничтожить меня – раздавить под колёсами и умчаться в бесконечность.

Но я бежала, не смея останавливаться.

Бежала что есть сил. Бежала так отчаянно, быстро и нелепо – бег всегда был мне ненавистен. 

Крик распирал глотку, когда мой вопль раздался на всю чёрную пустошь, но ничто не дрогнуло, ничто не шелохнулось для того, чтобы спасти меня, помочь мне.

Да и зачем? Пусть умирает в копоти собственного ничтожества.

Да и кому спасать? Вокруг на многие мили никого не было – ни в чёрной пустыне, ни в гнилом лесу, ни в сером тумане, ни в тёмных водах озера, где дна просто не существовало. Как и меня самой.

Мир, мир, мир…

Пустота.

Не имело значения, где я находилась. Ничто уже не имело значения – я сдалась. Упала на колени, до крови содрав с них кожу. Упала, как падала ваза – разбилась на множество осколков. И слёзы тому были примером: слетая с моих щёк, они падали на землю и, отскакивая от неё вверх, разделялись на множество других маленьких капель, прежде чем окончательно превратиться в мокрые следы на шершавой поверхности.

Следы слёз, а осколки – человека.

А человек ли я? Ха-ха, какая смешная шутка. Сгусток боли и обид – вот кто я.

Н-е-ч-е-л-о-в-е-к.

Меня била дрожь как от холода и сырости, ведь на мне ничего не было кроме чёрного старого платья, так и от хриплого, нездорового смеха. Смеяться и плакать – я делала это одновременно, как клоун, на котором была нарисована белая грустная маска, тогда как сам он заливался смехом. Или наоборот. Кто знал, где тут правда, а где ложь – легче было назвать меня сумасшедшей. А самой себе в этом признаться? Когда-нибудь.

Когда-нибудь…

Слёзы всё же стали сильнее, чем смех – я вся сжалась, вцепившись пальцами в свои плечи. Так холодно. Одиноко. Больно. Я рыдала, кричала и вновь рыдала. А затем снова кричала… Пока чья-то тёплая рука не коснулась моей холодной кожи.

– Эй, тебе нужна помощь?

Всхлипнув, я согласно замотала головой, всё так же продолжая смотреть вперёд и не видя там ничего, кроме размытой из-за слёз поверхности земли. Почему снова это случилось? Почему снова меня так нещадно мучили? Разве я сделала что-нибудь плохое? Да никогда в жизни. Мне ведь всего лишь семь лет. Я только недавно пошла в школу и так наивно мечтала, что по возвращении домой меня больше не будут ожидать очередные ужасы.

Как же я ошиблась.

Как же сильно я ошиблась.

– Я-я… не выдержу этого ещё раз. Я не смогу больше этого пережить ещё один раз…

– Я тебе помогу, – детский голос звучал удивительно спокойно и твёрдо. – Ты ведь хотела помощи, верно?

Я медленно обернулась и посмотрела на того, кто так ласково прикасался ко мне, словно и вправду желал добра. Это была девочка моего возраста с налысо выбритой головой, точно страдала раком. Большие очки прикрывали половину веснушчатого лица, на бледной коже которого ярко выделялись зелёные глаза – единственное что-то цветное в этом чёрно-белом мире.

– Т-ты…

– Я Мёрфи, – добродушно улыбнулась она. – И я не чувствую боли.

– А я её чувствую каждый день, – мой сиплый голос прозвучал в ответ.

– Знаю, – кивнула девочка. – Поэтому я и хочу тебе помочь. Ты ведь хочешь этого? Только назад пути уже никогда не будет.

Что-то нехорошее было в её последних словах, что-то опасное, разрушительное. Мёрф произнесла их серьёзно, выжидательно заглядывая в мои заплаканные глаза, и будто всем сердцем надеялась на мой отказ.

Но мне было слишком тяжело, чтобы отказаться.

– Хочу больше всего на свете.

Если мы не совершим правильные поступки, с нами не произойдут правильные события.

Джагги Васудев

Откуда мы знаем, что мы существуем?

Казалось бы, такой простой вопрос, но ровно до тех пор, пока мы не попытаемся ответить на него совершенно серьёзно, со знанием дела и пониманием. Откуда мы знали, что существовали на самом деле? И откуда нам вообще это было знать? В своей работе под названием «Размышления о первой философии» Рене Декарт пытался ответить на этот вопрос – такой очевидный, но такой разрушающий всё твоё сознание, все твои мысли и мнения, отчего надо было начинать строить заново, с самого фундамента.

Строить самого себя.

Все знания Декарта пришли от его чувственного восприятия мира, и так делали некоторые из нас. К примеру, смотря в окно и наблюдая там поющих птиц, мы видели их своими глазами, слышали своими ушами. Наши чувства показывали нам мир таким, каким он был. Они нас не обманывали, но иногда это случалось. Мы могли ошибиться в человеке, который показался нам сначала хорошим, или быть уверенным в том, что сейчас умрём, тогда как этого не произойдёт. Но когда мы что-то делали, когда наблюдали за процессом, мы ведь были полностью уверены в том, что всё перед нами – реальность. Твои глаза, твои руки, твои мысли, твоё тело – это ты сам. Только сумасшедшие могли это отрицать, но мы-то знали, что мы не сумасшедшие. Любой, кто сомневался в этом, должно быть, спал.

А что, если мы все спали? Сны порой казались слишком реальными. Мы могли полностью поверить в то, что плавали, летали или сражались с монстрами голыми руками, тогда как наши настоящие тела лежали в постели.

Нет, нет, нет.

Когда мы бодрствовали, мы знали, что мы бодрствовали. Но когда это не так, мы не знали, что это не так, поэтому мы не могли доказать, что мы не спали. Может быть, тело, которое мы воспринимали как самих себя, чтобы существовать, на самом деле не было. Да, вот так вот – просто не существовало. Может быть, вся реальность, даже такие абстрактные понятия, как время, любовь, разум – обман, что устроил нам злой гений.