Дыхание скандала - Элизабет Эссекс

Она шла по проулку в своем видавшем виды рединготе с той же решимостью, с которой делала все, ее знакомая походка по скользким от дождя булыжникам заставляла Уилла злиться и тревожиться. Черт бы их всех побрал! Неужели никого не волнует, что она делает и где находится? Она так мало себя ценит, что постоянно подвергает свою жизнь опасности?

— Престон! — прошипел он в темноту.

Антигона застыла, ее коса мелькнула в воздухе, когда она резко повернулась в его сторону.

— Джеллико? Уилл, это вы?

— Да, это я. — Он шагнул в круг дрожащего света лампы. — Кого еще, черт побери, вы ожидали увидеть в конюшне среди ночи?

Она метнулась через проулок.

— Я никого не ожидала. — Престон хватала ртом воздух и смотрела на него так, будто изголодалась по его виду. — Помогай мне Господь, но я счастлива видеть вас, Уилл.

Она кинулась к нему в объятия и уткнулась головой ему в грудь. Цеплялась за него так, словно он последний надежный обломок во время кораблекрушения, и это ее счастье.

— Уилл, прости. Прости! Мне давно надо было рассказать тебе о лорде Олдридже. Но я не хотела. Для меня рассказать означало превратить это в реальность.

Отстранившись, она смотрела на него, в свете лампы в уголках ее ясных голубых глаз сияли непролитые слезы.

Проклятие. Он совершенно бессилен перед ее слезами. Сдаваясь, Уилл издал невнятный гортанный звук и, запустив пальцы в ее волосы, притянул к себе для поцелуя.

И она уже в его объятиях, уже целует его. Ее руки сжимают капюшон его пальто, она тянет его к себе с беспокойным напряжением, которое сочится из ее тела. Их губы слились прежде, чем у него хватило сил подумать, прежде, чем он смог решить, безумие это или нет.

Уилл прижал ее к стене, навалившись весом своего тела, Престон покрывала его скулы горячими быстрыми поцелуями. Его руки запутались в ее волосах, тянули за косу, пока Престон не запрокинула голову и приоткрыла рот для его настойчивого исследования. Он жадно нырнул в ее жар, с хищным голодом посасывая и поглаживая языком. Ее отсутствие в его жизни только подлило масло в огонь, жегший ему нутро, словно сухой трут. Уилл пытался сдержать бурно разгоравшееся пламя, не спешить, но ее желание нарастало столь же быстро. Ее кожа покрылась испариной, дыхание зачастило, руки вцепились в его лацканы.

От одного поцелуя его мужское естество болезненно напряглось. И Уилл покончил со сдержанностью. Он просто брал. Крепко держал Престон, впиваясь в ее рот, и отдавался нарастающему пламени желания. В его руках не было мягкости, когда он прижимал Престон к себе, позволяя ей почувствовать силу его возбуждения, желая, чтобы она дала ему больше. Больше сладкого вкуса ее рта, больше горячего шелка ее кожи, больше ее сути, ее существа.

Когда он проник языком в ее рот, Престон задохнулась в благодарном изумлении. Уилл знал, что нужно постараться отстраниться, но он слишком изголодался, был слишком опьянен чувством собственника, чтобы осознанно помыслить о сдержанности.

Престон была немногим лучше. Она искренне открывалась ему, без колебаний или аффектации. Он обхватил ладонью ее подбородок, приподнял голову и углубил поцелуй, и она отвечала на каждую его ласку, пока у обоих не перехватило дыхание.

Уилл провел руками по плечам Антигоны и мягко отодвинулся от нее. Их дыхание облачками поднималось в воздух, когда они, наконец, разделились.

— Ты любишь его? — Уиллу нужно было задать этот вопрос. Он не мог не спросить. Возможно, это его убьет, но он должен знать.

— Нет. — Она не колебалась. Ни секунды.

Казалось, от этого все должно было перемениться к лучшему. Но ничего подобного. Стало только хуже.

— Он по крайней мере тебе нравится?

Ее ответ снова был мгновенным и бескомпромиссным:

— Нет.

— Тогда почему, черт побери, ты собираешься выйти за него? — Уиллу хотелось встряхнуть ее. Толкнуть к твердой каменной стене и вбить в Престон толику здравого смысла.

На этот раз ей понадобилось время, словно она задавала себе тот же вопрос и старалась найти ответ.

— Нет. Я не собираюсь… никогда не собиралась. Но…

Уилл отступил. Его руки упали.

— Что «но»?

Престон закрыла глаза и, запрокинув голову, ударилась о стену.

— У меня есть долг перед семьей. Кому как ни тебе понять это. У меня нет другого выбора.

— Долг такого рода можно прекрасно обойти, Престон. — Он взял ее лицо в свои ладони. — У тебя могут быть обязательства, но выбор есть всегда.

Антигона смотрела на него своими ясными голубыми глазами, ее прямой взгляд не дрогнул.

— Ты прав. Выбор есть. И я собираюсь сделать его сейчас.

Она осторожно коснулась его лица, провела рукой по шершавому подбородку, скулам, запустила пальцы в его кроткую гриву, в густые пряди, похожие на скошенную спелую пшеницу. Ее лицо светилось удовольствием и какими-то первозданными ощущениями, к которым не примешивался разум.

— О Господи! Уилл, я хотела это сделать с того момента, когда впервые увидела их такими.

Уилл взялся за ее растрепавшуюся косу.

— И я тоже, — пробурчал он, прежде чем накрыть ее рот поцелуем.

Престон ответила мгновенно, сжав в кулаки запутавшиеся в его волосах пальцы и прижавшись к нему всем телом. Она бесстрашно встречала любое его движение, присоединяясь к нему в жарких ласках. Она запрокинула голову, он жадно брал ее рот, ее язык вторил его движениям, но хищный голод нанес Уиллу ощутимую рану. Он хотел большего. Его пальцы проворно справились с пуговицами ее серого шерстяного редингота, открыв рукам и языку сладкую впадинку у основания шеи. У Престон был сладкий и острый привкус опасности.

Уилла охватило яростное чувство собственника, жажда поглотить ее всю, потребность сокрушить и пробудить в ней стремление считаться с опасностями, которые ее окружали.

— Обещай, что больше не будешь украдкой выходить по ночам, — горячо прошептал он ей на ухо. Он не мог удержаться от этой просьбы, хотя уже знал, что Престон ответит отказом.

— Почему? Если бы я не вышла, мы не делали бы этого. — Она повернула голову и поцеловала его в шею, бесстыдно прижимаясь к его груди.

Ум Уилла опустел, а чувства составляли подробный перечень того, что находится под ее распахнутым рединготом. На ней была только простая батистовая рубашка, заправленная в мальчишеские бриджи. Ни сорочки, ни корсета.

— Бог мой, — простонал он у ее рта, когда его пальцы прошлись по контурам ее тела, пробежали по спине к стройной талии и округлостям ягодиц. — Будь ты моей дочерью, я бы тебя запирал.

— Не будь занудным пуританином. Меня заперли, а я все равно здесь.

Да, черт побери. Она здесь.

Глядя ей в глаза, Уилл медленно спускал с нее редингот. И подзадоривал наблюдать, как его пристальный взгляд двинулся вниз по ее шее и груди почти физической лаской. Лаской, за которой последовал огонь его мозолистых рук, когда он легко задел скрытые под тканью пики груди. Раз, другой, третий, пока не отвел тонкую ткань ее рубашки, пока Престон не задрожала от желания, которое только он мог исполнить.