Конец "Золотой лилии" - Валентин Пронин

Тут перед ней явился Белкин в своем обычном виде – джинсах и свитере.

– Так… – хитро сощурила глаза девушка. – В сексуальных программах участвуете, господин Белкин?

– Извини, что не встретил, – Валентин явно волновался, взгляд его беспокойно скользнул сверху до низу Галиной фигуры и скачками заметался по сторонам. – Выглядишь потрясающе. Жаль, мне надо работать. Хорошо бы посидеть с тобой за столом. Кстати, всё оплачено. Ни о чем не думай. Раздевайся, садись за тот, с самого края.

– Валя, возьми этот телефон, – неожиданно сказала старший лейтенант Михайлова, доставая из сумочки лоскуток бумаги с мобильным номером Сидорина. – Если что – позвони и объясни ситуацию.

– Да что с тобой! Ты сегодня какая-то странная… Заболела, что ли? – удивился Белкин и побледнел. – Плохо себя чувствуешь?

– В общем, обещай позвонить. Да, чувствую что-то не очень…

– Ну, хорошо, – пожимая плечами, пообещал Валентин, – обязательно позвоню. Сиди, я в следующем перерыве подойду.

Белкин исчез. К Гале подбежала женщина лет тридцати с льстивым потасканным лицом. Взгляд близорукий, фальшивый, мелкие черты слегка перекошены.

– Давайте дубленочку. Ваш жетончик. Проходите, пожалуйста, столик заказан. Знаете?

Галя присела у стены. В середине ее стола был букет хризантем, три непочатые бутылки, ваза с пирожными.

Публика собралась примерно одинакового возраста и пошиба. У сильно накрашенных девиц поблескивали колечки в ноздре. Некоторые имели золоченые капельки, вживленные в щеку, подбородок, а то и в лоб. Серьги предпочитались гигантские: обручи, как у африканских племен, цыганские подвески до плеч, цветы, звезды и даже свастики. Серьгу в ухе носили и некоторые кавалеры. Женский пол обладал распущенными космами отчаянно перекрашенных волос, а те особы, что обнажали свои юные животы, демонстрировали вживленные под пупком колечки. Бросалась в глаза татуировка на обнаженных плечах и спинах.

Кроме контингента семнадцати-двадцати лет, Галя заметила мужчин и женщин за тридцать, одетых во вполне пристойную одежду: попугайских расцветок обтягивающие штанишки, платья с разрезанными до бедер подолами и привольные декольте – не более того.

Подошла обслуживающая женщина в мини-юбке и только в лифчике. Лицо бывалое, скучное, потасканное, как у той, что в гардеробе.

– Открыть шампанское, мисс? – предложила она. – Подать закуску?

– Спасибо. Мне кока-колу, – сказала Галя, чувствуя ломоту во всем теле и легкий озноб.

Она открыла бутыль завоевавшего мир напитка. Налила в фужер, жадно выпила до дна. «Кока» оказалась ледяной, окарябала горло. Стало еще неприятней в груди, слегка закружилась голова. «Что-то я сегодня очень устала… – подумала старший лейтенант, опять замечая в себе признаки беспричинной тревоги. – Пожалуй, не стоило идти…»

Кто-то из присутствующих делал ей приглашающие знаки. Она кокетливо улыбалась и отрицательно качала головой, показывая, что занята. Кругом искусственно хохотали. Бесцеремонно, демонстративно говорили по сотовым телефонам, вскрикивая эпатажно и глупо. Вызванивали бокалы. Две обслуживающие женщины в лифчиках приносили заказанное спиртное.

В зальчике стемнелось. Дали свет на низенькое возвышение. Началась музыка за кулисами. Сначала громкая, назойливая, потом тихая, как во сне. Стали видны музыканты: пожилые дядьки в смокингах, похожие на официантов привокзального ресторана, кларнет и саксофон. Носатая аккордеонистка в бесформенном балахоне напряженно выставляла зубы, имитируя веселую улыбку. Грянул ударник, но его за ширмой не было видно. «Валька старается», – решила Галя, ощущая колкий внутренний жар, сменивший приступы озноба. Были еще двое: совсем юный трубач в белой рубашке и бородатый контрабасист.

Наконец явилась костлявая, немолодая женщина с микрофоном в руке. Лицо ее томно гримасничало. Проступавшие под кожей ребра были размалеваны экзотическими узорами по системе «Боди-арт», в принципе заменяя одежду. Только две чашки из светлого металла прикрывали ее безгрудость. Такой же блестящий передник мотался под проваленным животом. Расцвеченные поперечными полосками и обутые в блестящие туфли ноги дамы делали ритмические шаги пожилой цапли, птицы несомненно изголодавшейся и покалеченной. Таков был изможденно-порочный образ эстрадной дивы.

Размалеванный скелет запел в дребезжащий микрофон, совершая настолько угловатые и замедленные жесты, что казался неудачно сконструированным роботом.

После пения, встреченного одобрительным шумом, выскочила кургузая девица с выгоревшей овчиной на голове, похожей на папахи кавказских горцев. Размахивая короткими руками, кургузая заговорила хрипатым голосом:

– Еще раз представляю Стеллу Фромову, лучшую исполнительницу кливлендского шансона. Ее выступления поддерживает фирма «Сейлонд-Мен», торгующая модной одеждой из США и Европы. Ваши аплодисменты, господа! Это что-то…

Костлявая певица и кургузая девица-конферансье с трудом разминулись на сценке. Голая цапля гундела в микрофон еще раз. Кто-то из зрителей ей подпевал. Во всей атмосфере ночного представления чувствовалось взаимопонимание и внутренний комфорт. Большинство посетителей были, конечно, внуками хлеборобов. Но эта вычурная жизнь давно стала их привычным мироощущением.

– Аплодисменты! – вскричала после кливлендского шансона конферансье. – Фирма «Сейлонд-Мен» подарила Стеллочке бриллиант в невероятное число каратов. Колоссальный презент! Как вы понимаете, у бриллиантов и у мужского достоинства есть одно неоспоримое качество – чем они крупнее, тем лучше…

Зрители ответили на эту убогую пошлость одобрительным смехом и свистом. Конферансье продолжала вопить в микрофон:

– А потому я представляю вам следующий номер секс-программы. Грандиозный номер! Мужской стриптиз! Мистер Алекс!

Над сценкой бойко вспыхнули красные и белые фонари. Стройный брюнет с низким лбом и тяжелой челюстью отчасти напомнил Гале Джорджа Пигачёва. «Бедняга, – с вялой иронией подумала об охраннике Галя, – как вовремя он подарил мне спрей в металлическом корпусе, который… мне пригодился», – мысли ее были вязки, туманны и не вызывали той удручающей реакции, которая периодически возникала после случившегося в «Золотой лилии».

Музыка синкопированно пульсировала при бешеном раскате ударника. Брюнет метался по сценке, раздувая полы туго подпоясанного халата. Мелькали его жилистые ноги с острыми коленями.

В процессе судорожного метания мистер Алекс дернул на себе пояс и отшвырнул цветастый халат. Остался под красно-белым сиянием фонарей в плавках из золотой парчи. Музыка захлебнулась. Длился только предвкушающий сенсацию рокот барабана.

Многие посетительницы вылезли из-за столиков, чтобы лучше лицезреть обещанное.

Накачанный на тренажерах, демонстрируя подкрашенные мускулы, стриптизер продолжил метание по сценке в золотых плавках. А тем временем в темный зальчик пригнувшись проникли два силуэта: мужской и женский. Они сели позади всех и стали незаметны. Оркестр к этому моменту выжал из себя предельной силы звук, усиленный микрофоном до звенящей реверберации. Мистер Алекс высоко подпрыгнул, совершил невероятный по лихости пируэт и сорвал с себя плавки.