Фаворит богов - Анна Емельянова

— Яд? Невозможно, — уверенно произнёс Друз. — Всю мою пищу пробуют слуги.

— Тем не менее ваша болезнь напоминает отравление, — возразил лекарь.

— Вы можете приготовить противоядие?

— Увы, чтобы приготовить противоядие, нужно знать, каким именно ядом вы отравлены.

Печально вздохнув, Друз крепко зажмурился. Его лицо было бледно, под глазами залегли тени, на губах застыла корка.

— В таком случае я обречён, — прошептал он, ощутив новый прилив боли к животу. В кишках бурлило.

Лекарь склонил голову. Он был не в состоянии облегчить муки Друза, наследника престола, единственного сына кесаря.

Завыв, Ливилла опустилась на пол и вцепилась себе в волосы. К ней бросилось двое рабов, пытаясь её утешить. Громкие рыдания эхом отразились от стен.

— Идите к моему отцу, — пробормотал Друз. — Пусть он узнает о том, как людское коварство погубило меня.

Один из рабов поторопился исполнить его приказ. Второй обнимал Ливиллу, прижимая её к груди.

Отвесив поклон, лекарь смущённо удалился. В сложившейся ситуации он был бессилен.

— Друз! — простонала Ливилла и, оттолкнув раба, подбежала к мужу. — Друз. Мне так больно... так больно...

Он грустно улыбнулся и погладил её по щеке:

— Не разрывай мне сердце отчаянием, Ливилла. Будь счастлива.

Упав на постель, она вновь обняла Друза за шею, но он, отстранив её, устремил взор к окну.

— Происки врагов. Вот что губит самых знатных сынов Отечества, — молвил он. — Никто никогда не узнает, кто отравил Друза. Ибо за преступлением мог стоять любой человек, которому я доверяю.

Обессилев от дурноты, Друз откинул голову. Он жаждал встретиться с Тиберием. Свои силы он берег для их предстоящей беседы.

Но Тиберий пришёл в его дом лишь вечером. Днём кесарь находился в курии Сената, и раб Друза прождал его несколько часов в вестибюле, чтобы передать новости о недуге сына. Узнав об этом, Тиберий сразу же из Сената отправился к Друзу и, не позволив никому, даже Сеяну, идти за собой, проследовал в спальню сына.

Молодой человек, тяжело дыша, с трудом повернул к дверям голову. По его бледному лицу стекал топ. Рабы при виде кесаря склонились в поклонах, торопливо закрывая таз с рвотой. Не обращая на них внимания, Тиберий подошёл к постели и холодно взглянул на Ливиллу, которая лежала рядом с мужем.

— Покинь нас.

Не смея прекословить, Ливилла торопливо встала и, всхлипывая, бегом оставила комнату.

Опустившись у изголовья, Тиберий тяжело вздохнул.

— Зло совершено, сын мой, — сказал он. Никто не в силах был уберечь тебя от судьбы. Но почему? Гнев богов? Вряд ли, ведь их не существует.

— Ты зря недооцениваешь богов, — глухо возразил Друз. — В их могуществе не приходится сомневаться.

— У меня в жизни было много случаев, которые показали мне, что богов нет, — ответил Тиберий. — Увы, но я не желаю тешить себя иллюзиями на их счёт.

Протянув к нему дрожащую руку, Друз крепко сжал его пальцы. В тёмных глазах юноши отразилось такое сильное отчаяние, что кесарь предпочёл не спорить с ним.

— Мне принесли кем-то написанный донос, сын мой. В нём говорилось, будто ты замышляешь меня убить, подав яд в воде на том обеде. Я испытал невиданную боль. В глубине души я не верил, что ты можешь меня отравить, но решил вести себя осторожно. На обеде я наблюдал за тобой и понял, что ты невиновен. Лигд пробовал воду. А ты вёл себя, как ни в чем не бывало. И тогда я вновь подумал, что донос — это всего лишь клевета. Я стал ждать... Удивительно, но Лигд и все остальные, кто присутствовал на пиру, не ощущают недомогания. Однако лекарь подтвердил мне, что ты отравлен, а не болен. Я не вынесу, если с тобой что-то случится... А если вынесу, то моё сердце вечно будет кровоточить от боли. Ты мой единственный сын. Моя отрада. Мой наследник. Не могу передать, какие муки я сейчас чувствую.

— Увы, но, похоже, люди решили превратить нас во врагов, настроив тебя против меня, — простонал Друз. — Мои внутренности словно обожжены! Мне тяжело глотать! Я умираю от человеческого коварства! Трудно, почти невозможно узнать, кто подбросил донос во дворец и кто отравил меня! Люди хитры! Люди опасны! Я расплачиваюсь за их зависть собственными страданиями!

— О, я покараю тех, кто посмел отравить тебя! — вскричал Тиберий. — Я уничтожу их. Сеян найдёт виновников, я уверен в этом! И тогда я предам их таким мучениям, что они будут молить меня как можно быстрее осуществить казнь!

Прижавшись лбом к холодной руке Тиберия. Друз зажмурился:

— Как ты посмел сомневаться во мне, pater?! Едва к тебе доставили этот подлый донос, ты должен был сразу же вызвать меня для беседы. Я не умею лицемерить! Я не люблю лгать! Ведь ты же знаешь меня! А ты не дал мне даже шанс оправдаться!

— Да, я заблуждался, — ответил Тиберий. — И ненавижу себя за это заблуждение. Наши отношения всегда строились на доверии, а ты, в отличие от меня, не умеешь притворяться и лицемерить. Увы, за свою подозрительность я заплатил жизнью любимого сына.

— Но в будущем люди, которые отравили меня, вполне могут отравить и тебя, — вдруг пробормотал Друз. — Ты должен усилить бдительность. Вокруг тебя — коварные враги, и у них имеется доступ во дворец. Люди, подбросившие донос, вероятно, стоят и за моим отравлением. Возможно, это рабы, которых подкупили твои влиятельные соперники. Будь начеку. Не хочу, чтобы и ты познал такие же страдания...

— Я знаю страдания духовные, а они ещё тяжелее, нежели физические, — отозвался Тиберий и, зарыдав, уронил голову возле головы Друза.

Так они и лежали, заключив друг друга в объятия в последний раз. Тиберий знал, что сыну оставалось жить всего несколько дней или даже часов. Его переполняло отчаяние, он желал бы облегчить муки Друза. Но не знал, каким образом. Друз слабел и таял у него на глазах. Словно песок, что просачивается сквозь пальцы, исчезали жизненные силы в теле юноши.

Оставляя Друза глубокой ночью, Тиберий велел слугам сообщать ему каждую новость о состоянии здоровья наследника. Он уехал в свой дворец, ощущая в сердце самые жуткие предчувствия.

Друз мёртв. Это событие облетело страну, подобно урагану. У Рима нет наследника престола. Тиберий лишился единственного сына. Наступали суровые, страшные времена, когда никто не был защищён от подозрений, когда каждого, кто имел доступ во дворец, считали убийцей.

Узнав о гибели сына, Тиберий горько его оплакивал. Затем он уединился в своих покоях, не покидая их даже для того, чтобы посетить Сенат. В курии он больше не появлялся. Доступ в его покои имели лишь трое — Сеян, Ливия и Эварна.

От Сеяна он выслушивал вести, связанные с делами Империи, и настойчиво требовал найти виновников убийства.