Фаворит богов - Анна Емельянова

— Тебе больно, господин мой, — прошептала она.

— Мой сын... Неужели всё, что сообщил мне Сеян, правда? — мучительно закрыв лицо руками, произнёс Тиберий. — Как посмел Друз гак подло поступить со мной? Ведь он всегда был смыслом моей жизни, единственным отпрыском... Друз... — Он опустился на колени и, зарыдав, разорвал на груди тунику. Охватившее Тиберия отчаяние ужаснуло Эварну. — Астролог был прав! Вот он — воин, от которого мне грозит опасность! Но кто бы мог подумать, что воином этим окажется мой сын! Ах, Друз! Друз! — Зачем ты столь жестоко разбиваешь отцовское сердце!

Упав возле него, Эварна испытывала страдания при виде тех мук, что одолевали любимого кесаря. Обняв его, она припала к его груди, пытаясь утешить его.

— Молю тебя, ради того, во что ты веришь, усмири на время отчаяние, господин мой!

— Во что я верю?! — переспросил Тиберий. — А я уже ни во что не верю! Богов нет! А если боги и существуют, то они не достойны моей веры! За гибель Германика меня постигло наказание? Боги — это всего лишь вымысел, а наказание моё — это подлость Друза, который вырос коварным и лживым!

— Быть может, Друз не виновен в измене, любовь моя! — воскликнула Эварна, сжимая в объятиях Тиберия. — Подумай сам! Рабы способны возвести на юношу клевету, учитывая, как ты горячо любишь его!

Возведя взор к высокому куполообразному своду, Тиберий не мог унять слёз, струящихся по его лицу. Для него именно Друз был главным человеком в жизни, светом во мраке существования. Но боги, если они были на самом деле, решили отнять у него Друза самым чудовищным способом. Предатель!

Тиберий всегда боялся предательства. Он предположил, что Антония, мать Германика и вдова его брата, должна была столь же сильно скорбеть из-за потери сына, как и он сейчас. Впервые ему стало жаль её.

— Завтра я узнаю правду, — прошептал он, погладив чёрные кудри Эварны. — Обед состоится у меня во дворце, и я буду смотреть в подлые глаза Друза, когда он сядет за мой стол.

Постепенно ему удалось успокоить бурю своих эмоций. Он склонил голову на колени Эварны и крепко обхватил её изящные бедра руками. Обессиленный, усталый, страдающий, он сидел так час или два.

За окнами зала наступила холодная ветреная ночь. Через несколько часов в судьбах Империи вновь начнутся перемены.

На стадионе Цирка было уже очень многолюдно, когда туда прибыл Друз. Его сопровождали Клавдий и Ирод Агриппа, племянник и наследник тетрарха[21] Иудеи.

При римском дворе получали воспитание дети многих царских родов, и поэтому Ирод Агриппа не был исключением. Красивый, дерзкий юноша среднего роста, смуглый, с вьющимися чёрными волосами, он обладал нравом дерзким, наглым, но весёлым. С Друзом его связывали очень хорошие отношения, и нередко они вместе проводили ночи на роскошных пирах в домах знатных патрициев и полководцев.

Лицо у Агриппы было узкое, продолговатое, с крючковатым носом и сросшимися бровями, в больших зелёных глазах — яркий блеск выдавал его живую натуру. Вдали от родины, он предпочитал носить римскую одежду, украшая тонкие загорелые запястья золотыми браслетами. Агриппа был порочен, несмотря на юность. Он любил вино, музыку, женщин. Но в Цирк он пришёл не ради ставок, которые зрители делают вовремя заезда колесниц, не ради выигрышей, а ради того, чтобы составить компанию Друзу.

Совсем другое дело — Клавдий. Он был азартен и если не делал ставки в заездах, то обожал играть в кости. Фортуна к нему благоволила, он часто выигрывал.

— А вот и наш Александр Македонский, — проговорил Агриппа насмешливо, едва Клавдий появился на трибуне.

Клавдий не нашёл что ответить и, хмуро взглянув на иудейского наследника, занял место рядом с Друзом.

— По окончании заезда нас всех ждёт угощение, — сказал он Друзу. — Я буду счастлив отпраздновать с вами возможный выигрыш.

— Или утешиться после проигрыша, — усмехнулся Агриппа.

Стадион заполнялся желающими сделать ставки. Ряды зрителей ревели, бурно приветствуя участников. Дюжина колесниц выстроилась на линии старта. Им предстояло, проделав круг по арене, прийти к финишу. Чемпионы внимали бурным рукоплесканиям.

Арена представляла собой эллипс, по которому во время заездов следовали колесницы. Вдоль неё располагались статуи дельфинов и высокие каменные столбы. В западной части стадиона находились ворота, из которых выезжали колесницы. На балконе, нависшем над выездом, располагались музыканты.

Прозвучал удар гонга — сигнал к началу гонок.

— Взгляни, — шепнул Клавдий на ухо Друзу. — В стороне от нас сидит Домиций Агенобарб. Говорят, он обожает гонки на колесницах.

Это было правдой — вблизи от Друза среди патрициев находился Домиций, сделавший свои ставки в заезде. Друз хорошо знал про его азартность. Домиций и сам любил править колесницами, но в гонках не участвовал.

— Мне рассказывала Ливилла, что, как только подрастёт старшая дочь Агриппины, её отдадут замуж за Домиция, — молвил Друз.

— Давно пора, — кивнул Клавдий. — Но Домиций намного старше детей Агриппины.

Домиций Агенобарб не обращал внимания на присутствие Друза. Он тревожно следил за летящими по арене Цирка колесницами и не замечал ничего из того, что его окружало.

— Вперёд! Вперёд! — восклицал Друз, подбадривая возниц.

Колесницы стремительно летели вдоль арены. Яркое солнце, заливавшее собой стадион Цирка, играло на начищенных бляхах на плащах возниц. Зрители дружно ревели от восторга. Вскакивая со своих мест и потрясая в воздухе кулаками, они приветствовали победителей и оскорбляли отстающих.

К удивлению Друза, Клавдий вёл себя шумно и яростно. Заметив, что его ставленники проигрывают, молодой человек пришёл в бешенство и сыпал в адрес неудачников ругательства. Прежде Друз никогда не видел Клавдия в состоянии ярости, хотя слышал от жены, что иногда тот ведёт себя самым отвратительным и дерзким образом. Гнев был не к лицу Клавдию — в его больших глазах сверкал огонь, рот кривился от злости, выкрикивая обидные фразы, он брызгал слюной. Агриппа тоже наблюдал бурное проявление эмоций Клавдия впервые, но у него это зрелище вызвало лишь хохот.

Состязание закончилось победой ставленников Друза. Клавдий остался в проигрыше, это его огорчило.

— В следующий раз Фортуна непременно будет на твоей стороне, — сказал Друз и хотел было хлопнуть по плечу Клавдия, но тот лишь поморщился.

Стадион Цирка вмещал до двухсот тысяч человек. Дальние ярусы отводились простолюдинам, места вдали от арены стоили дёшево. Трибуны возле арены и около ворот принадлежали нобилитету, патрициям и сенаторам. Нижний ряд был каменный, два верхних — деревянными. Напротив главных ворот располагалась ложа кесаря. Тиберий редко присутствовал на скачках. Он не интересовался заездами на колесницах и никогда не делал ставки. В отличие от него, Друз обожал скачки и старался не пропускать состязаний в грандиозном здании Цирка.