Фаворит богов - Анна Емельянова

— Хотелось бы взглянуть, — молвил Калигула.

— О, ты увидишь всё своими глазами! — ответил Тиберий.

Рабы распахнули перед ними обе половинки двухстворчатых дверей, и кесарь во главе свиты вошёл в трапезную. Столы уже накрывали разнообразными блюдами, виночерпии ждали приказов наполнить кубки, музыканты, акробаты и жонглёры готовились развлекать гостей.

Заняв место на возвышении, Тиберий позволил Калигуле сесть у его ног. Он жалел, что ничего не знал об этом юноше, хотя видел его твёрдость и честолюбие. Такие, как Гай, на многое пойдут ради власти. Юноша внушал Тиберию трепет и интерес.

Подали изысканные угощения и соусы. Забренчали кифары, запели авлосы. Перед гостями появились фокусники, изрыгающие языки пламени. Калигула с восторгом оглядывался вокруг. Прежде ему никогда не приходилось бывать при дворе, но он слышал о роскоши и пороках, процветающих в окружении Тиберия.

— Ты никогда не забудешь о судьбе своего отца, верно?! Люди обвиняют меня в его гибели, и ты им веришь! Но ты хитёр и умеешь скрывать чувства. Я чую, что в тебе я взращу ехидну на погибель себе, а также всему народу и Фаэтону! — вдруг резко сказал Тиберий и велел виночерпию наполнить кубок Гая вином.

— Но я вам милее, нежели чужаки! Ведь во мне ваша кровь, — усмехнулся Гай.

— Да, и по этой причине ты сегодня здесь. Тебе нравится у меня при дворе?

— Очень нравится.

— Раньше ты не видел такого великолепия?

— Ах, нет... Не видел.

Подняв взор, Калигула с улыбкой изучал превосходные фрески, которые украшали собой высокий свод и стены; скульптуры, отлитые из золота.

Макрон издали наблюдал за ним. Ему был очень симпатичен энергичный юный родственник старого кесаря.

— У тебя есть увлечения Гай? — осведомился Тиберий.

Осушив кубок, Гай улыбнулся ему:

— Верховая езда, государь. Я обожаю скакунов.

— Это хорошо. А стихи ты не пишешь?

— Нет. Но я хорошо танцую.

— Неужели?! — оживился кесарь и, повернувшись к музыкантам, велел играть его любимую мелодию. — Тогда станцуй для меня.

Чувствуя, что Тиберий желает посмеяться над ним, Гай злобно взглянул на него.

— Танцуй для меня, Сапожок! Это приказ кесаря! Исполняй или убирайся!

— Великая честь — танцевать для самого Тиберия, — ответил Гай и, пересилив гнев, покорно склонил пред ним голову.

Сняв панцирь, юноша вышел в центр зала, озарённый факелами. Чрез секунду он вскинул руки и задвигался в такт льющейся неторопливой музыке. Калигула танцевал изящно, как настоящий актёр. Он обладал врождённой гибкостью, что позволяло ему легко усвоить любые фигуры.

Звуки кифар и авлосов утопали в терпкой дымке благовоний. Возлежа на золотом диване, Тиберий пристально наблюдал за ним. Теперь кесарю стало очевидно, что юноша действительно желает стать правителем Рима, желает настолько страстно, что согласен принять любые оскорбления. Его честолюбие и твёрдость не оставили Тиберия равнодушным. Старик даже испытывал восхищение перед Гаем, хотя и понимал, что никакими достоинствами тот не обладает.

Опустившись на колени перед возвышением, где находилось ложе кесаря, Калигула завершил танец. Музыка стихла. Никто из гостей не торопился аплодировать — все ждали решения Тиберия.

— Подойди, — мягко велел кесарь.

Поднявшись, Калигула приблизился к нему и поцеловал его перстень на руке.

— Ты будешь кесарем, Сапожок... Вся Империя когда-нибудь узнает тебя в лицо. Нации станут трепетать при звуках твоего имени. Но всё сие будет, если ты сам проявишь смекалку, если научишься осторожности. Повсюду враги, не забывай. И самые главные враги — это люди, которым ты доверяешь. Поэтому не доверяй никому. Вот мой первый урок тебе. Запомни всё, что услышал, — так говорил Тиберий, глядя в зелёные мерцающие глаза Калигулы. Он давал первые навыки царской власти этому неоперившемуся птенцу, которому в будущем предстояло править многими народами.

А Гай молча слушал его и продолжал улыбаться.

* * *

Через короткое время, найдя союзника в лице Невия Макрона, Калигула подстроил убийство Тиберия. Кесарь был задушен в собственной постели.

Завершилась грандиозная эпоха правления Тиберия, длившаяся более тридцати лет. Эпоха тирании, смуты и гонений. Эпоха, предопределившая дальнейшую структуру Рима, его расцвета, роскоши и могущества. Эпоха, которая до сих пор вызывает столь разнообразные чувства, как восхищение, презрение, удивление, гнев, зависть... — чувства, несомненно, испытываемые современниками по отношению к Тиберию. Впрочем, кесарь всегда был воплощением своей эпохи, её истинным сыном. Таким он и вошёл в историю.