Фаворит богов - Анна Емельянова

Виночерпий тотчас подал кесарю другой кубок, полный вина. Ирод Агриппа слегка подпевал льющейся с балюстрады мелодии. Взяв Тиберия за запястье, Друз ласково взглянул на него:

— Тебя что-то испугало, pater?

— Нет, — солгал Тиберий. — Впрочем, ответь. Ты когда-нибудь думал о том, каким будешь правителем? Кем запомнят Друза наши потомки — тираном, ничтожеством, солдатом, эстетом, развратником?

Пожав плечами. Друз усмехнулся:

— Я не властолюбив, — молвил он. — После того как погиб Германик, я был вынужден стать твоим преемником. Но если бы у меня осталась возможность выбирать, я бы предпочёл держаться как можно дальше от власти.

— Не лукавишь ли ты предо мной? Власть тяжела, но многие стремятся к этому бремени, не в силах вообразить себе те муки, что испытывают люди, ею владеющие.

— Нет. Я честен с тобой. Много раз на моих глазах достойные сыны государства опускались до интриг и вершили преступления, чтобы обладать властью. Ты и сам знаешь это. Поэтому я никогда не испытывал зависти к Германику, который считался прежде твоим преемником. Я мог любить его горячо, искренне, как друга.

Помолчав, Тиберий выпил вино из своего кубка.

— Я волнуюсь за тебя, Друз, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты повторил судьбу Германика.

— О, я всегда осторожен, — возразил Друз.

Услыхав эти слова, Лигд, сидящий рядом, внимательно посмотрел на него, пытаясь найти в нём признаки того, что яд начал действовать. Но признаков не было. Сеян нарочно приобрёл яд с медленным действием, чтобы отравление, как и в случае с Германиком, напоминало болезнь.

Погладив Друза по щеке, Тиберий отвернулся.

— Пусть музыканты исполнят нам весёлую композицию, — приказал он. — Долой тоску!

Агриппа зааплодировал, одобряя решение кесаря. Но взор Тиберия по-прежнему оставался мрачен. Его одолевали тревожные подозрения и страх. Сын не знал ни о клеветнике, подкинувшем послание Сеяну, ни о возможном отравлении. Теперь Тиберий это точно знал. Он хорошо изучил Друза, чтобы не сомневаться в нём.

Актёры, выступив вперёд, начали показывать действо. Их лица закрывали маски, изображавшие героев представления. Звуки цимбал и авлосов вторили движениям.

Ирод Агриппа, Клавдий и Друз с интересом созерцали игру актёров, но Тиберий продолжал хмуро наблюдать за сыном. Ему впервые было по-настоящему страшно.

Обед завершился через пару часов. Гости покидали дворец. Провожая Друза по коридору, Тиберий вдруг остановился и обнял его.

— Будь осторожен, — шепнул кесарь.

— Спасибо за предостережение, отец, но мне нечего бояться, — ответил Друз.

— Всегда нужно быть начеку, — возразил Тиберий и проследовал в свои покои.

В эту ночь он опять не спал. Ожидание сводило его с ума. В одиночестве он до рассвета просидел у окна, рассеянно глядя на тонущий в зареве факелов Палатин. Через несколько часов станет известно, был ли яд в воде, которую пил Друз. Если Друз заболеет, то в этом виноваты враги. Неизвестные, но опасные.

Склонившись над золочёной маленькой кроватью, Ливилла смотрела на спящего сына.

Гемелл... Она любила его всей душой. Лучи солнца скользили по его очаровательному личику, прямому носику, закрытым глазам. Иногда Ливилле приходило в голову, что Гемелл будет когда-нибудь кесарем. Однако теперь, после того как Сеян договорился с Лигдом и Друз принял отравленную воду, вряд ли Гемелл унаследует престол от отца.

Сын был похож на Ливиллу. Возможно, со временем в нём проявится сходство и с Германиком. Ливилла хотела бы дать ему образование и достойную кесарей жизнь. Вряд ли в то время кто-то мог предположить, что спустя много лет Гай Калигула, взойдя на престол, велит предать Гемелла казни.

Погруженная в мысли о будущем сына, Ливилла вдруг услышала голоса и топот рабов, идущих в комнату Гемелла. Встрепенувшись, она сразу же подумала о муже.

Друз! Вчера на обеде во дворце ему был подан яд, но он, вернувшись домой, вёл себя как обычно и лёг спать, ничем не выдавая дурного самочувствия. И вот сейчас слуги бегут к Ливилле, чтобы сообщить ей ужасные новости... Вскинув голову, она невольно отступила к окну. Ей сделалось страшно.

Дверь распахнулась. Порог переступил спальный раб Друза.

— Госпожа, — негромко произнёс он, склонившись перед ней. — Вашему супругу скверно. Проснувшись час назад от тошноты, он сразу же пожаловался на боль в горле. Потом к его состоянию присоединились рвота и кишечные боли. Он желает видеть вас.

— Да, я иду к нему, — ответила Ливилла и, быстро покинув комнату, направилась в опочивальню Друза. Её сердце бешено стучало в груди.

Началось. Теперь Друза ждут страдания. И ведь это именно она обрекла его на всё то, что с ним происходит. Потом она вспомнила о Сеяне. Продолжая любить претора, она не могла бы поступить с Друзом иначе. В её душе нашлось место для сострадания, но не для раскаяния.

Оказавшись в спальне, Ливилла сразу же подошла к ложу Друза. Его постель пахла рвотой. Лицо, лоб, руки тряслись, по щекам стекал пот. Увидав мужа в таком ужасном состоянии, Ливилла не сумела сдержать подступившие слёзы. Громко рыдая, она опустилась на колени у его изголовья.

— Друз, — застонала она. — Любовь моя...

— Я болен... Мне дурно, — отозвался Друз. — Вчера я чувствовал себя прекрасно, но сегодня меня сразил недуг. Я бы предположил, что меня отравили, если бы не Лигд, который пробовал угощения. С Лигдом всё в порядке. А я умираю. Мне суждено разделить участь Германика, моего друга.

Охватив руками шею мужа, Ливилла склонила голову на его обнажённую грудь, мокрую от выступившего пота. Спальные рабы, обступив ложе, в страхе смотрели на своего господина.

— Мы послали слугу за лекарем, — робко сказал один из них.

— Да, это правильно, — печально сказала Ливилла. — Быть может, он сумеет вылечить тебя, Друз.

— Нет, — прошептал Друз, глядя в потолок. — Вряд ли. Я испытываю такие муки, которые не способны облегчить лекари.

Запустив пальцы в золотистые кудри Ливиллы, Друз нежно погладил их.

— Если бы ты только знала, как много значишь для меня. Всю свою недолгую жизнь я любил лишь тебя, хотя владел разными женщинами. В этом мы с отцом похожи.

— И я любила тебя, — глухо произнесла Ливилла. Впервые она ощущала такие глубокие душевные муки. Прежде она не представляла, что душа человека способна испытывать почти физическую боль.

В спальню вошёл прибывший лекарь. Он сразу же осмотрел Друза и нахмурился.

— Не думаю, что вас сразил недуг, господин, — сказал он.

— Тогда что же со мной случилось?

— Боюсь, что вы приняли яд.

Вскрикнув, Ливилла закрыла лицо руками.