Хранитель - Юлия Ляпина

– Так это, – старик понизил голос, – говорят, не Вайда родила, а дочь ее старшая. От солдатика нагуляла. Если девку из дома убрать, все потише станет.

– Годится, – одобрительно сказал доктор, – сходи до них, да скажи Вайде, что госпожа Файр с Хартли-стрит ищет кормилицу для подброшенных детей. Платит хорошо и берет на содержание с ребенком.

Привратник одобрительно покряхтел и заспешил к воротам, постукивая деревянными подошвами ботинок.

К обеду у Фарины были еще две кормилицы и еще два младенца вместе с ними. Комнаты второго этажа спешно белили, топили и мыли, чтобы устроить малышей в тепле и комфорте. Блюдя видимость экономии, Фарина велела разложить подкидышей в большие плетеные корзины, купленные на рынке. Вместо матрасиков, набитых ватой или шерстью, на дно каждой корзинки положили овчину и накрыли пеленкой из мягкой фланели.

Девушки, присланные доктором, держались настороженно. Одна даже пыталась возражать, когда Фарина приказала им вымыться в специально пристроенной к дому мыльне, полностью сменить одежду, проверить волосы на насекомых, спрятать их под чепцы и только после этого допустила новеньких к детям. Их собственных младенцев искупали, проверили на кожные высыпания, смазали кожицу маслом и завернули в новые чистые пеленки. Каждая “молочная мамка” получила сытный обед с куском мяса, кружку теплого молока и отдельную комнату с двумя детскими корзинками – одну для своего малыша, вторую для подкидыша.

Правила “тетушка Фа” озвучила жесткие. Точно такие, какие ее мать создала для кормилицы Мюриэль.

– Мыться каждый день. Руки мыть после уборной и перед тем, как взять ребенка. Есть ту еду, которую вам присылают с кухни. Не лакомиться ничем. Любой съеденный вами кусок может повредить малышу. Еды будете получать вдоволь, не сомневайтесь. Передники менять утром и после обеда. Платья отдавать в стирку раз в неделю, белье – каждый день. Ваша нижняя сорочка должна быть безупречно чистой. Гулять с младенцами в саду каждый день. В комнате должна быть чистота. Стирать пеленки вам не нужно, для этого у нас есть прачка, но грязного и мокрого белья в комнате быть не должно.

Девушки мерно кивали на эти слова, но было видно, что от волнения они половину пропускают мимо ушей. Вздохнув, Фарина припечатала:

– Если дети заболеют оттого, что вы их не купали, или слишком легко одели для прогулки, я вас выгоню. Желающих на ваше место найдется достаточно.

Вот теперь молодые матери переглянулись и покраснели. Незамужние, родившие, их не взяли бы в приличный дом даже горничными, а тут предоставили все условия, только бы они заботились о своем здоровье и здоровье детей. Потупившись, новенькие прошли в свои комнатки и принялись обживаться.

За хлопотами Фарина позабыла про виконта и очень удивилась, когда увидела его на пороге. Моргнула, вспомнила, что обещала пообедать с ним, вздохнула и развела руками, демонстрируя домашнее платье, прикрытое простым полотняным передником:

– Простите меня, милорд, боюсь, я не готова никуда идти.

Натан же смотрел и глаз отвести не мог от такой Фарины – уютной, домашней, слегка всклокоченной. Пусть волосы и глаза у нее теперь другого цвета. Все равно, это она!

– Мы можем пообедать у Вас, – сказал он, чуть улыбаясь, – я пошлю за корзинкой в трактир.

– Нет необходимости, ответила такой же улыбкой хозяйка дома, – обед уже готов.

Две девчонки лет по двенадцать быстро накрыли столик в знакомой потертой гостиной. Фарина сняла передник, умылась и вышла к столу вполне свежая. Еда была самая простая – овощной суп на мясном бульоне, отварная говядина с тушеной капустой и сладкий пирог с яблоками. Такой же простой и сытной пищей лорд Натан питался в своем поместье. Однако общество хозяйки дома добавляло к блюдам нечто невидимое, пробуждающее аппетит и интерес к жизни.

Они побеседовали о погоде и природе, отдали должное еде, а потом развернули кресла к огню, взяв в руки по бокальчику шерри.

– Я должен сегодня уехать, – с сожалением сказал виконт, глядя, как пляшет пламя. – Дела в поместье требуют моего внимания.

– Понимаю, – вежливо кивнула Фарина, – нашему приюту нужно готовиться к зиме, и хоть мы всегда рады гостям, наступает не самое удобное для визитов время.

– Постараюсь приехать к первому снегу, – сказал Натан и не удержавшись поймал тонкие девичьи пальцы: – я буду скучать…леди Фа…

Девушка вспыхнула, но руку не отняла:

– Я тоже… Не сочтите за труд, пишите, хоть иногда.

– Я непременно буду писать, – пообещал бывший Хранитель, – кстати, Вы составили список детей? Я бы хотел показать его своим людям.

– За последние сутки у нас прибавление, – вздохнула Фарина, вынимая из секретера лист бумаги плотно исписанный ровным округлым почерком. – Два младенца, две кормилицы и старик-бондарь.

– Вы принимаете стариков? – удивился виконт. Обычно, богадельни и приюты были все же разными учреждениями.

– Старик, сидя в кресле, вполне может рассказывать сказки и присматривать, чтобы малыши не лезли в камин, – пожала плечами “тетушка Фа”, – к тому же он был хорошим мастером и еще способен научить кое-чему старших мальчиков.

– Восхищен, – задумчиво ответил Натан, – я ведь часто вижу в деревне, что пожилые люди приглядывают за малышами, но не думал, что это можно устроить в пансионе.

Девушка протянула ему листок:

– Вот, здесь я записала всех наших детей, кроме двух младенцев. Если найдутся желающие их взять, Вы должны знать, милорд, что я отпущу в семьи только тех детей, которые пожелают этого сами.

Хранитель покачал головой:

– Я не собираюсь заставлять своих людей, госпожа Файр, мне это не выгодно. Но если кто-то пожелает скрасить свое одиночество, буду этому рад.

На этой не совсем ловкой ноте они простились.

Следующие недели тянулись бесконечно. Фарина каждый новый день встречала краткой молитвой: “зачем я это затеяла” и “когда же я высплюсь”? Однако, отбрасывая слабость, вставала с кровати, надевала строгое платье темного тона с белоснежным воротничком и шла проверять своих подопечных. Этот день выдался особенно хлопотным.

В комнате мальчиков протекла крыша – подставили тазик и пригласили кровельщика. В комнате девочек пробежала мышь, вызвав панику, оставив за собой кудель из шелков для вышивания. Подозревая, что шелк перепутался не просто так, “тетушка Фа” усадила озорниц распутывать мотки, предупредив, что обедать они не будут, пока нитки не станут пригодными для рукоделия. Под грустные стоны и вздохи владелица приюта двинулась к комнатам стариков. Тут все было привычно – ворчание и запах табака в “мужской” спальне, ворчание и запах мятных капель – в “женской”.

Кормилицы уже не спали. Одна кормила подкинутую на крыльцо малышку, вторая пеленала своего сына. Роза, как старожилка с опытом смазывала нежную кожу ребенка маслом с отваром ромашки и ворковала что-то веселое. Стоило девушкам успокоиться и привыкнуть к регулярному питанию, и дети перестали хныкать и капризничать, стали охотно брать грудь и в целом в доме стало поспокойнее.