Неизвестный террорист - Ричард Фланаган

Напротив Куколки сидел молодой вьетнамец; на груди у него, как ожерелье, болтались наушники, а перед собой на расстоянии вытянутой руки он держал цифровую камеру, делая селфи; видимо, ему хотелось запечатлеть себя сидящим в вагоне сиднейского метро. И тут в сумке у Куколки зазвонил украденный телефон.

Она нажала на кнопку и поднесла телефон к уху, не говоря ни слова, и через некоторое время услышала знакомый голос.

– Джина, ты слышала? – спросила Уайлдер.

Куколка сказала, что слышала.

И Уайлдер принялась рассказывать ей о том, как ей приснилось, будто она летает, а это оказался полицейский рейд, и как она пыталась убедить их, что Куколка – не террористка, а они все твердили, что она террористка…

Куколка молчала, и Уайлдер осторожно спросила:

– Джина, ты еще там?

Куколка заверила ее, что она там и слушает ее, и Уайлдер поведала ей, как ее забрали в полицию.

– Там был такой длинный-длинный коридор, и вот мы идем по нему, а один из копов мне и говорит: «Послушайте, леди, вы даже не представляете, в какое дерьмо вляпалась эта сука, ваша приятельница. Это вам не какая-то ерунда вроде приставания к мужчинам на улице или обыкновенное сквернословие. Тут речь о терроризме идет!» А я ему в ответ: «Никакая она не террористка! И не сука!» Но он только головой покачал и провел меня в большое помещение; там сидели человек семь или восемь в строгих костюмах и, похоже, ждали меня. За столом, на дальнем его конце, восседал старый седой толстяк, который заявил мне: «Я тут председательствующий», – а потом страшно долго и нудно бормотал что-то насчет законов. Я его, собственно, толком и не слушала. Они там все на видео записывали, но в целом это было ужасно противно: никто из этих типов в офисных костюмах даже своего имени не назвал; все они по очереди говорили: «Я здесь представляю ASIO», – и только один сказал, что он «из федералов». Я изо всех сил старалась держать себя в руках и смотрела на них так, словно считаю все происходящее полным дерьмом, но на самом деле меня прямо-таки тошнило от страха, и я никак не могла сдержать озноб.

«Вы не можете меня здесь задерживать, раз я не считаюсь арестованной, – заявила я им. – Да и в чем, собственно, вы меня обвиняете?»

«У ASIO имеются особые полномочия, – сказал старый тип – он выглядел совсем сонным и все время зевал, – согласно которым мы имеем право задержать вас на сто шестьдесят восемь часов без предъявления обвинения».

«С каких это пор у нас людей задерживают без предъявления обвинения…» – начала было я, но он тут же меня прервал и сообщил, что с тех пор, как была учреждена поправка к уставу ASIO.

«Какая поправка?» – переспросила я.

«Поправка к уставу ASIO», – повторил он и снова зевнул, и все они заговорили об этой поправке, и каждый раз, как они о ней упоминали, мне казалось, что на меня рушится стена. А тот толстый седой старик сказал, обращаясь ко мне: «Согласно этой поправке, принятой в 2004–2005 годах, представители ASIO имеют полное право задержать любого на сто шестьдесят восемь часов – а это, между прочим, семь суток, – причем не предъявляя обвинения, если у них есть основания полагать, что данное лицо имеет преступные намерения, или же если они считают, что у данного лица имеется некая информация, связанная с деятельностью террористов».

«О чем вы говорите? – возмутилась я. – Какие у вас могут быть основания? Нет у вас никаких оснований…»

«Вы подруга Джины Дэвис?» – прервал меня долговязый тип, похожий на привидение, но я ему не ответила и спросила: «А как же мой сын? Мой сын-то какое ко всему этому имеет отношение? И как он там будет один?»

Ты просто не представляешь, Джина, это больше всего было похоже на безумный сон! Когда вроде бы и понимаешь, что на самом деле тебя там нет, что все это происходит не наяву, а потом вдруг оказывается, что ты все-таки там и это реальная действительность. Про Макса они мне сказали, что он в полном порядке и за ним присматривают.

«Но я должен сообщить вам, мисс Уайлдер, – произнес этот тип, похожий на привидение, – что ваш сын также представляет определенный интерес для органов безопасности. Дети и молодежь легко становятся объектом внимания террористов. Например, в некоторых странах теракты осуществляют именно подростки».

«Господи, да ему же всего пять лет! – воскликнула я. – Что он может знать?»

И этот долговязый хмырь так презрительно глянул на меня сверху вниз, словно существует нечто настолько, черт возьми, очевидное, что мне совершенно непростительно было не принять это во внимание.

«Парень знает Джину Дэвис!» – важно заявил он.

А я просто не знала, как мне теперь на них смотреть. Что еще я могла им сказать, Джина? Но я продолжала упорно твердить: «Зато вы ее совершенно не знаете».

На это тип, похожий на привидение, возразил: «А может, это вы ее не знаете? Такое вам никогда в голову не приходило? Что, если Джина Дэвис прошла специальное обучение? Что, если она дала клятву: никогда, ни словом, ни вздохом, не обмолвиться о своем реальном задании?»

Тут я совсем разозлилась: «Задание! Ну конечно! Неужели вы и впрямь думаете, что исламские фундаменталисты послали бы ее танцевать в клубе у шеста? Вы что, совсем спятили?»

«Иногда самым лучшим прикрытием является почти полное отсутствие всякого прикрытия», – заявил он в ответ, и все засмеялись. Наверное, считали, что это отлично прозвучало.

«Скажите, Джина Дэвис выходила с вами на связь в последние двое суток?» – спросил долговязый.

Я ответила: «Нет».

«Вы лжете, – тут же возразил он, – и нам это прекрасно известно. К тому же ваш сын подтвердил, что позавчера она у вас ночевала. И сказал, что вы спали вместе».

И после этих слов все, что я говорила раньше, стало выглядеть как сплошная ложь. Даже если это была чистая правда. Теперь каждое мое заявление звучало как абсолютное вранье.

«Итак, – повторил вопрос долговязый, – Джина Дэвис звонила вам в последние два дня?»

«Я не обязана отвечать на ваши вопросы, – заявила я. – Я могу вообще ничего вам не говорить. Так что можете утереться».

И тут мне стало страшно, мне стало так страшно, Джина! Мне показалось, что сейчас они меня попросту изобьют. Но бить меня они не стали. Они вообще ничего мне не сделали. А один тип, с виду типичный политик, толстый, коротконогий, с таким пухлым детским личиком, вдруг как-то очень тихо и спокойно сказал мне: «Нет, согласно поправке к уставу ASIO, у вас нет права хранить молчание и не отвечать на вопросы сотрудников государственной безопасности».

«То есть как это?» – возмутилась я.

«Да так. И вы легко можете отправиться в тюрьму на срок до пяти лет за отказ отвечать на наши вопросы».

А тот старый седой толстяк тем временем успел заснуть и даже храпеть начал; потом вдруг вздрогнул и проснулся, как от толчка. Тот, что был «из федералов», ухмыльнулся. Но долговязый, похожий на привидение, в их сторону даже не посмотрел, а, наклонившись через весь стол и приблизив ко мне лицо, с мрачным видом сказал: «Не думаю, что вы понимаете всю серьезность вашего положения, мисс Уайлдер. Это ведь не обычное криминальное преступление. Мы расследуем деятельность террористической группы. И если получим новую информацию, касающуюся вас, то легко сможем продлить ваше задержание еще на неделю. А потом – кто знает? Возможно, и через неделю повторится та же ситуация. Надеюсь, вы способны сообразить, что это может означать, мисс Уайлдер. У нас есть возможность бесконечно долго продлевать срок вашего задержания. А если вы и впредь не пожелаете отвечать на наши вопросы, то вполне можете отправиться в тюрьму лет на пять. То же самое будет и в том случае, если вы станете давать ложные показания: вам гарантированы пять лет тюремного заключения».