Газлайтер. Том 22 - Григорий Володин

Я заполняю чек, отрываю листок и передаю Серафиму.

Он демонстративно вздыхает, но чек тут же берёт цепкими руками рыбака.

Рыбак замирает, переводит взгляд с чека на меня, потом снова на чек, будто не верит собственным глазам.

– Вещий-Филин… – медленно читает он по слогам, словно пытается связать буквы в осмысленную фразу.

Лицо постепенно меняется – от лёгкого удивления к чему-то вроде ошеломлённого осознания.

Он хлопает глазами, морщит лоб, пробегается по чеку ещё раз, будто ожидает, что буквы на нём внезапно сложатся во что-то менее неожиданное.

– Вот же на…! Так вы и есть тот самый граф?!

Я усмехаюсь, слегка развожу руками, показывая, что разгадка была проще, чем кажется.

– Ну да. Вы меня разоблачили.

Рыбак моргает, качает головой, потом хлопает себя по лбу, шумно выдыхает, а после вдруг широко улыбается.

– Ну, Ваше Сиятельство! Спасибо вам большое, что грохнули сволочного Буревестника!

Он резко протягивает мне руку, крепко пожимает, взгляд теперь прямой, уважительный.

– От души!

Я просто киваю, чувствуя, как всё в порту будто бы меняется.

– На здоровье, – бросаю небрежно.

Рабочие, услышав разговор, начинают косятся в мою сторону, переглядываются, кто-то незаметно выпрямляется, руки из карманов вытаскивает. Кто ещё минуту назад лениво жевал семечки, теперь стоит чуть ровнее.

В этот момент в порт въезжает машина гвардейцев.

Из джипа первой выпрыгивает Змейка. Оно и понятно – ей для этого дверь открывать не нужно.

Она расправляет плечи, хищно оглядывает пространство, глубоко вдыхает, втягивая солёный морской воздух. И сразу же на причале становится заметно пустыннее. Стоило рыбакам увидеть Горгону – и многие предпочли испариться. Кто-то ныряет за ящики, кто-то вдруг вспоминает о срочных делах на другом конце порта, один даже неожиданно проявляет редкое трудолюбие и начинает оттирать борт катера.

Следом выходит Кострица, спина ровная, уверенная походка, на лице обычное ледяное спокойствие. А потом выпрыгивает и неторопливая Красивая. Тигрица приземляется мягко, шерсть переливается в лучах заходящего солнца.

Я смотрю на Кострицу, киваю в её сторону.

– Вы с нами, сударыня?

Наемница делает шаг вперёд, отвечает ровно, без колебаний:

– Да, милорд. Мне разрешено с вами плыть, и я согласилась участвовать в миссии.

Я киваю.

– Отлично. Вот на этом и поплывём.

Все синхронно смотрят на ржавый катер, который рыбаки уже почти спустили на воду.

Пауза.

Кострица растерянно хлопает глазами, потом оглядывается, будто проверяя, нет ли случайно ещё одной, получше.

Змейка останавливается, чуть склоняет голову, разглядывая ржавую посудину.

– Мазака… – протяжно произносит она, обходя лодку кругом.

Она медлит, словно не хочет делать поспешные выводы, но потом хмурится, прищуривает жёлтые кошачьи глаза.

– Ррржавая, фака.

Красивая останавливается, смотрит на катер пару секунд… потом разворачивается, плавно запрыгивает обратно в машину и, потянувшись, каким-то образом умудряется захлопнуть дверь лапой.

Светка же только вздыхает: – Лишь бы не потонуть.

Рыбаки хихикают в кулак. Я тоже усмехаюсь, скрещиваю руки на груди.

– Ну ничего. Первое впечатление бывает обманчиво.

Вскоре мы загружаемся на катер по узкому трапу: я, Кострица, Светка, Змейка и тигрица Красивая.

Катер покачивается на воде, доски под ногами скрипят, море глухо плещется о борт, оставляя на дереве солёные разводы.

Я прохожу в узкую капитанскую рубку, осматриваю аппаратуру.

Ничего сложного. Примитивная механика. Всё интуитивно понятно, а главное – я уже залез в головы рыбаков, пока мы были в гараже, и вытащил из их воспоминаний, как управлять этим катером.

Серафим остаётся на пристани, наблюдает за мной с лёгким удивлением.

– А ты сам-то справишься, граф?! – кричит он, прикладывая ладони рупором ко рту, чтобы перекричать ветер.

Я не отрываюсь от приборов, только усмехаюсь.

– Конечно.

Отвечаю по мыслеречи. Телепаты никогда не кричат.

Просто дёргаю рычаг, завожу двигатель.

Тихий гул, лёгкая вибрация, лопасти плавно набирают обороты. Катер ровно гудит, мягко отходит от пристани, рассекая тёмную воду.

Светка оборачивается, кидает воздушный поцелуй старику.

– Пока, дядь!

Серафим тут же краснеет, глаза прячет, руки в карманы засовывает.

А ещё в баре строил из себя дамского угодника.

Катер выходит в открытое море. Ветер тянет за одежду, солёные брызги летят в лицо.

Впереди только вода и путь к Буяннику.

* * *

Где-то в междумирье

Председатель Хоттабыч сидит в просторном кабинете, поглаживает свою длинную, ухоженную бороду, не спеша перебирает пальцами её серебристые пряди. Лёгкое движение, почти ленивое, в нём чувствуется привычка к размышлениям.

В комнате пахнет древесиной, благовониями и пылью древних книг. Потолок высокий, срезанные углы уходят в тень, а вдоль стен тянутся массивные полки, уставленные магическими фолиантами, артефактами и стеклянными колбами, в которых плавают сосудистые растения, дёргая своими тонкими корнями, будто пытаясь вырваться наружу.

Перед ним стоит друид Ясен. Кожа покрыта древесной корой, а волосы сплетаются в живые зелёные побеги, ложась на плечи, будто они сами растут, медленно тянутся к свету.

Хоттабыч отрывает взгляд от книг, переводит его на Ясена:

– Я помню, что ты отправил конунгу Даниле приглашение вступить в Организацию.

Ясен замирает, его ветвистые пальцы подрагивают.

– Я считаю, что это было верным решением, Председатель. Пускай у нас обычно не принято брать участников экспериментальных проектов, но как руководитель фокусной группы «Боевой материк» считаю, что конунг Данила нужен Организации.

Хоттабыч кивает, с хитрым прищуром.

– Ты прав, я не осуждаю твое решение. Но он до сих пор медлит.

Ясен выдыхает, скрещивает руки на груди, кора на плечах чуть потрескивает при движении.

– Да, конунг осторожен. И у него есть причины. Вспомните Лича или Ратвера. Некоторые члены Организации пользовались полномочиями в личных интересах.

Хоттабыч ухмыляется, в глазах сверкает лукавый огонёк, будто он только что вспомнил особенно удачную шутку.

– Да-да, всё понятно. Но тут я, представь себе, случайно познакомился с его сыном.

Ясен округляет глаза, чуть подаётся вперёд, его листья шелестят при движении:

– С сыном конунга? Ты о младенце, Председатель? Да, я слышал о рождении первенца. Но ему ведь нет и года.

Хоттабыч фыркает, отмахивается, его широкие рукава взметаются волной, расходясь по столу.

– Какой там год! Ему от силы пара месяцев!

Он на секунду хмурится, словно вспоминая, потом вскидывает брови, снова ухмыляется.

– Но он уже проявляет себя очень неплохо как телепат. Очень-очень неплохо, мда…

В комнате ненадолго воцаряется тишина.

Ясен молчит, потому что офигел. Он редко слышал, чтобы Председатель раздавал похвалу, да ещё и дважды подряд. А тут младенцу досталось аж два «очень неплохо»…

Хоттабыч делает паузу, потом, сощурившись, добавляет:

– Мне нужно было связаться кое с кем на Земле. По защищённому ментальному каналу через Астрал.

Ясен хмурится.

– И что?

Хоттабыч